Международно-правовой статус духовного персонала воюющих держав (Овчаров О.А.)

Дата размещения статьи: 30.03.2013

Помимо самого права на религию, международное законодательство прописывает и статус лиц, реализующих данное право граждан в условиях вооруженных конфликтов, берет под международно-правовую защиту духовный персонал воюющих сторон. Рассмотрим некоторые из этих международных правовых документов, ратифицированных СССР или Россией.
Первым из них является Женевская конвенция об обращении с военнопленными (Женева, 12 августа 1949 г.), ратифицированная Указом Президиума Верховного Совета СССР 17 апреля 1954 г., которая, в частности, содержит две главы: гл. IV "Медицинский и духовный персонал, задержанный для оказания помощи военнопленным" и гл. V "Религия, интеллектуальная и физическая деятельность". В них закрепляется право военнопленных на свободу вероисповедания и обязанность воюющих государств по реализации этих прав, по созданию духовному персоналу благоприятных условий по удовлетворению духовных нужд лиц, находящихся в плену.
Так, ст. 33 Конвенции устанавливает, что медико-санитарный состав и духовный персонал, задержанные держащей в плену державой с целью оказания помощи военнопленным, не должны считаться военнопленными. Они будут пользоваться по меньшей мере преимуществами и покровительством указанной Конвенции, и им будут также предоставлены все возможности, необходимые для оказания медицинской и духовной помощи военнопленным. Они будут продолжать выполнять свои медицинские и духовные обязанности в интересах военнопленных, по преимуществу принадлежащих к вооруженным силам, за которыми они числятся, в рамках военных законов и уставов держащей в плену державы и под руководством ее компетентных органов, а также в соответствии с их профессиональной этикой. При выполнении своих медицинских и духовных обязанностей они будут также пользоваться следующими льготами:
a) им будет разрешено периодически посещать военнопленных, находящихся в рабочих командах или в госпиталях, расположенных вне лагеря. Держащая в плену держава предоставит им с этой целью необходимые средства транспорта;
b) врач и, равным образом, священнослужители будут иметь право обращаться к соответствующим властям лагеря по всем вопросам, касающимся их профессиональной деятельности. Эти власти предоставят им необходимые возможности для ведения корреспонденции по этим вопросам;
c) хотя задержанный персонал будет подчиняться внутренней дисциплине лагеря, в котором он находится, однако его нельзя принуждать выполнять работу, не связанную с его медицинскими или религиозными обязанностями.
Во время военных действий стороны, находящиеся в конфликте, договорятся по поводу возможной смены задержанного персонала и установят порядок этой смены. Ни одно из предшествующих положений не освобождает держащую в плену державу от обязательств, лежащих на ней в области удовлетворения медицинских и духовных нужд военнопленных.
Как видно, международное законодательство достаточно детально регламентирует порядок реализации обязательства держащей в плену державы по удовлетворению не только медицинских, но и духовных нужд пленных, для чего привлекается не начальник клуба или заместитель по воспитательной работе, а священники, духовный персонал, на который Конвенция возлагает определенные религиозные обязанности по удовлетворению этих нужд и предоставляет им определенные правомочия по реализации указанных духовных обязанностей.
Примечательно также и то, что духовный персонал помещен вместе с медико-санитарным в одной статье, врачи со священниками наделяются примерно равными правомочиями по удовлетворению нужд пленных, как медицинских, так и духовных. Из этого можно сделать важный вывод о том, что не только врачи, но и священнослужители жизненно необходимы человеку во время войны и международное право это признает и закрепляет, налагая соответствующие обязательства на стороны вооруженного конфликта. Ведь человек - это не только тело, но и дух, душа, которые, также как и тело, могут нуждаться в лечении, но особыми - духовными - средствами.
В ст. 34 Конвенции предусматривается, что военнопленным будет предоставлена полная свобода для выполнения обрядов их религии, включая посещение богослужений, при условии соблюдения ими дисциплинарного порядка, предписанного военными властями. Для религиозных служб будут отведены надлежащие помещения.
Порядку реализации указанной в ст. 34 Конвенции свободы посвящены ст. ст. 35 - 37 Конвенции, устанавливающие, что служителям культа, входившим в состав военного духовенства, попавшим во власть неприятельской державы и оставшимся или задержанным для оказания помощи военнопленным, будет разрешено обслуживать их духовные нужды и свободно отправлять свои обязанности среди своих единоверцев в соответствии со своей религиозной совестью. Они будут распределены между различными лагерями и рабочими командами, в которых находятся военнопленные, принадлежащие к тем же вооруженным силам, говорящие на том же языке или принадлежащие к той же религии. Им будут предоставляться необходимые возможности, в том числе транспортные средства, предусмотренные в ст. 33, для посещения военнопленных, находящихся за пределами их лагеря. Они будут пользоваться свободой переписки, подлежащей цензуре, по религиозным делам их культа с духовными властями страны, в которой они задержаны, и с международными религиозными организациями.
Военнопленные, которые являются служителями культа, но которые не входили в состав военного духовенства в своей собственной армии, получат разрешение, каково бы ни было их вероисповедание, свободно отправлять свои обязанности среди своих единоверцев. В этом отношении с ними будут обращаться как с представителями военного духовенства, задержанными держащей в плену державой. Они не будут принуждаться ни к какой другой работе.
В тех случаях, когда военнопленные не располагают духовной помощью представителя военного духовенства из числа задержанных лиц или военнопленного - служителя их культа, по просьбе заинтересованных военнопленных для отправления этих обязанностей будет назначен служитель культа, принадлежащий к вероисповеданию этих военнопленных или к аналогичному вероисповеданию, или за отсутствием такового будет назначено сведущее светское лицо, если это допустимо с религиозной точки зрения. Это назначение, которое должно быть одобрено держащей в плену державой, будет производиться с согласия общины заинтересованных военнопленных и там, где это необходимо, с согласия местных духовных властей того же вероисповедания. Назначенное таким образом лицо должно будет действовать в соответствии со всеми правилами, установленными держащей в плену державой для поддержания дисциплины и обеспечения военной безопасности.
Как видно, указанные международные правовые нормы, имеющие обязательную юридическую силу и для России, достаточно подробно регламентируют порядок реализации религиозных прав военнопленных, обязанности по их реализации должностных лиц держащей в плену державы, а также статус и полномочия военного духовенства.
Вторым заслуживающим внимания международным правовым актом, имеющим отношение к военному духовенству, является Женевская конвенция об улучшении участи раненых, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение, из состава вооруженных сил на море (Женева, 12 августа 1949 г.), также ратифицированная Указом Президиума Верховного Совета СССР 17 апреля 1954 г. Эта Конвенция тоже содержит в ст. 37 ряд важных положений, касающихся духовного персонала. Так, медицинский, госпитальный и духовный персонал, предназначаемый для медицинского и духовного обслуживания, в случае, если он попадет в руки неприятеля, будет пользоваться уважением и покровительством; он сможет продолжать выполнение своих профессиональных обязанностей до тех пор, пока это будет необходимо для ухода за больными и ранеными. Затем он должен быть отправлен обратно, как только главнокомандующий, во власти которого он находится, сочтет это возможным. Оставляя корабль, он сможет взять с собой вещи, являющиеся его личной собственностью. Однако если окажется необходимым задержать часть этого персонала в связи с санитарными и духовными потребностями военнопленных, то будут приняты все меры для того, чтобы в кратчайший срок высадить его на берег. После высадки на берег задержанный персонал попадет под действие положений Женевской конвенции от 12 августа 1949 года об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях.
Третьим международным правовым актом, содержащим большое количество норм, касающихся духовного персонала, является Женевская конвенция об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях (Женева, 12 августа 1949 г.), также ратифицированная Указом Президиума Верховного Совета СССР 17 апреля 1954 г. Рассмотрим лишь некоторые, наиболее важные из этих норм.
В ст. 7 Конвенция предусматривает, что больные и раненые, а также санитарный и духовный персонал ни в коем случае не смогут отказываться, частично или полностью, от прав, которые им обеспечивают Конвенция и специальные соглашения, а ст. 24 Конвенции устанавливает, что священнослужители, состоящие при вооруженных силах, будут пользоваться уважением и покровительством при всех обстоятельствах.
В силу ст. 28 персонал, попавший во власть противной стороны, будет задерживаться лишь в той мере, в какой этого будет требовать санитарное состояние, духовные потребности и количество военнопленных. Лица, принадлежащие к персоналу, задержанному таким образом, не будут считаться военнопленными. Однако они будут пользоваться по меньшей мере преимуществами всех положений Женевской конвенции от 12 августа 1949 года об обращении с военнопленными. В рамках военных законов и распоряжений задержавшей их державы и под руководством ее компетентной службы, а также в соответствии с их профессиональной этикой они будут продолжать осуществлять свои медицинские и духовные обязанности на пользу военнопленных предпочтительно из состава тех вооруженных сил, к которым они сами принадлежат.
Согласно ст. 47 Конвенции Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются как в мирное, так и в военное время распространять возможно шире текст настоящей Конвенции в своих странах и, в частности, включить ее изучение в учебные программы военного и, если возможно, гражданского образования, с тем чтобы с ее принципами было ознакомлено все население в целом и, в частности, сражающиеся вооруженные силы, санитарный персонал и священнослужители.
Таким образом, и приведенные международно-правовые нормы не только предусматривают создание благоприятных условий для деятельности духовного персонала, но и устанавливают обязательства по распространению и изучению этих норм в войсках.
Четвертым международным правовым актом, затрагивающим деятельность военного духовенства, является Дополнительный протокол к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающийся защиты жертв международных вооруженных конфликтов (Протокол I), от 8 июня 1977 г., подписанный от имени СССР в Берне 12 декабря 1977 г. и ратифицированный Постановлением ВС СССР от 4 августа 1989 г. N 330-I с заявлением. Протокол вступил в силу для СССР 29 марта 1990 г.
Этот Протокол в ст. 8 определяет содержание терминологии, используемой в Женевских конвенциях. В частности, там определяется, что духовный персонал означает лиц, как военных, так и гражданских, как, например, священников, которые заняты исключительно выполнением своих духовных функций и приданы:
1) вооруженным силам стороны, находящейся в конфликте;
2) медицинским формированиям или санитарно-транспортным средствам стороны, находящейся в конфликте;
3) медицинским формированиям или санитарно-транспортным средствам;
4) организациям гражданской обороны стороны, находящейся в конфликте.
Духовный персонал может быть придан постоянно или временно.
В той же статье Протокола указывается, что отличительная эмблема означает отличительную эмблему красного креста, красного полумесяца или красного льва и солнца на белом фоне, когда она используется для защиты медицинских формирований и санитарно-транспортных средств, медицинского и духовного персонала и оборудования или запасов.
В ст. 15 Протокола предусмотрена защита граждан медицинского и духовного персонала, в том числе указывается, что гражданский духовный персонал пользуется уважением и защитой. Положения Женевских конвенций и указанного Протокола, касающиеся защиты и опознавания медицинского персонала, в равной степени применимы к этим лицам.
Требования к опознаванию духовного персонала содержатся в ст. 18 Протокола и устанавливают, что каждая сторона, находящаяся в конфликте, стремится обеспечить опознавание медицинского и духовного персонала. На оккупированной территории и в районах, где идут или могут идти бои, гражданский медицинский персонал и гражданский духовный персонал опознаются по отличительной эмблеме и по удостоверению личности, подтверждающему их статус. Статья 20 Протокола предписывает, что репрессалии против лиц и объектов, которым предоставляется защита, запрещаются.
Статья 43 Протокола исключает духовный персонал из числа комбатантов, указывая, что лица, входящие в состав вооруженных сил стороны, находящейся в конфликте (кроме медицинского и духовного персонала, о котором говорится в статье 33 третьей Конвенции), являются комбатантами, то есть они имеют право принимать непосредственное участие в военных действиях. В ст. 33 третьей Конвенции (об обращении с военнопленными) речь идет о медико-санитарном составе и духовном персонале, задержанном держащей в плену державой.
Таким образом, не являясь комбатантом, участником боевых действий, но находясь с личным составом в гуще военных событий, военное духовенство пользуется покровительством и защитой международного права.
В частности, в ст. 85, предусматривающей пресечение нарушений указанного Протокола, указывается, что действия, характеризуемые в Конвенциях как серьезные нарушения, являются серьезными нарушениями Протокола, если они совершаются против медицинского или духовного персонала, медицинских формирований или санитарно-транспортных средств, находящихся под контролем противной стороны и пользующихся защитой Протокола.
В приложении I к Дополнительному протоколу к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающемуся защиты жертв международных вооруженных конфликтов (Протокол I), изложены Правила, касающиеся опознавания, в которых излагаются требования к удостоверениям личности и отличительным эмблемам.
Когда обстоятельства мешают выдаче временному гражданскому медицинскому и духовному персоналу удостоверений личности, аналогичных удостоверению личности, описание которых дается в статье 1 Правил, такому персоналу может выдаваться справка, подписанная компетентным органом власти, удостоверяющая, что лицу, которому она выдана, поручено выполнять обязанности в составе временного персонала, и указывающая, если это возможно, срок такого назначения и право ее владельца носить отличительную эмблему. В справке должны быть указаны фамилия и дата рождения владельца (или, если эту дату невозможно установить, возраст к моменту выдачи справки), выполняемые им функции и личный номер, если такой имеется. Справка должна иметь его подпись или отпечаток его большого пальца либо то и другое.
В зависимости от указаний, полученных от компетентных властей, медицинский персонал и духовный персонал, выполняющий свои обязанности на поле боя, должен по возможности носить головной убор и одежду с отличительной эмблемой. Отличительная эмблема (красная на белом фоне) должна быть настолько большой, насколько это оправданно в данных обстоятельствах. В ночное время или при ограниченной видимости отличительная эмблема может освещаться или быть светящейся; она может быть также сделана из материалов, позволяющих различать ее с помощью технических средств обнаружения. Отличительная эмблема, когда это возможно, наносится на плоскую поверхность или на флаги, видимые со всех возможных направлений и с возможно большего расстояния.
Как видно из изложенного, международное право уделяет большое внимание духовным нуждам личного состава воюющих сторон и детально регламентирует обязанности как воюющих держав, так и духовного персонала - военного духовенства - по реализации вероисповедных прав лиц, участвующих в вооруженном конфликте. Кроме того, международное законодательство предписывает в том числе и обязанность государств как в мирное, так и в военное время обучать данным международным нормам духовный персонал, то есть военное духовенство. Более того, на территории ведения боевых действий и в расположении противника военное духовенство наделяется особым правовым положением, защитой, обусловленной необходимостью и важностью выполнения своей миссии, своих профессиональных обязанностей по отношению к личному составу, его духовным потребностям, необходимости реализации прав и свобод в религиозной сфере.
В заключение следует отметить, что в ст. 22 Устава внутренней службы Вооруженных Сил Российской Федерации, утвержденного Указом Президента РФ от 10 ноября 2007 г. N 1495, установлено, что военнослужащий обязан знать и соблюдать нормы международного гуманитарного права, правила обращения с ранеными, больными, лицами, потерпевшими кораблекрушение, медицинским персоналом, духовными лицами, гражданским населением в районе боевых действий, а также с военнопленными.
Вместе с тем ничего не говорит Устав о том, как реализовать военнослужащему свое право на вероисповедание в условиях военной службы, в боевой обстановке, когда штатного военного духовенства нет, а доступ к светскому духовенству невозможен в силу специфики военной службы.
Подведя итог всему вышесказанному, следует отметить:
1. Международное право предполагает наличие в войсках военного духовенства (духовного персонала) для удовлетворения религиозных потребностей личного состава и обеспечения психического здоровья войск (снятия обусловленного боевыми действиями эмоционального напряжения, психической нагрузки).
2. Международное право имеет приоритет перед Конституцией и национальным законодательством России, в связи с чем Россия должна обеспечить наличие в войсках на регулярной основе военно-религиозной службы (духовного персонала в лице священнослужителей).
3. Российское законодательство идет вразрез с международным в части отсутствия в войсках единой стройной системы военного духовенства, вместо которого в войсках лишь Минобороны России введены должности специалистов по работе с верующими военнослужащими, да и те не предполагают наличие обязательного духовного сана у лиц, замещающих эти должности.

Государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«Нижегородская государственная медицинская академия»

Министерства здравоохранения и социального развития Российской Федерации Институт последипломного образования

Специальность «управление и экономика фармации»

Кафедра мобилизационной подготовки и экстремальной медицины

РЕФЕРАТ

ПО ТЕМЕ Права медицинского персонала в вооруженных конфликтах

Нижний Новгород

I. Женевские конвенции о раненых и больных

Всего насчитывается четыре Женевских конвенции об улучшении участи раненых и больных во время боевых действий.

Первая из них была принята в 1864 году и называлась "Convention for the Amelioration of the Condition of the Wounded in Armies in the Field. Geneva, 22 August 1864" (Конвенция по улучшению участи раненных в армиях в поле. Женева, 22 августа 1864).

Вторая была принята в 1906 году. Она называлась аналогично и была датирована 6 июля 1906 года.

Последняя - четвертая под названием "Convention (I) for the Amelioration of the Condition of the Wounded and Sick in Armed Forces in the Field. Geneva, 12 August 1949."(Конвенция (I) по улучшению участи раненных в Вооруженных Силах в поле. Женева, 12 августа 1949 года).

Суть Женевской Конвенции 1864 года состоит в том, что раненные и больные, находящиеся в медицинских учреждениях, а также весь персонал этих учреждений, включая немедицинский обслуживающий и административный персонал, считаются нейтральными лицами (как и граждане нейтральных невоюющих государств), вне зависимости от того, кем из воюющих сторон занята эта местность. Т.е. они в плен не берутся и пленными не считаются. Медицинские учреждения продолжают свое нормальное функционирование, даже если местность занята противником. Весь персонал медицинских учреждений после окончания своей работы (например, все раненые и больные выздоровели) может свободно покинуть оккупированную территорию и вернуться к своим войскам. При этом оккупационные войска обязаны обеспечить безопасный переход персоналом линии фронта.

Излечившиеся раненые и больные могут быть возвращены своей стране. При этом, признанные негодными к дальнейшей военной службе, возвращаются своей стране обязательно и без всяких условий, а вот те, кто может вновь взять в руки оружие, возвращаются лишь под обязательство не служить более в своей армии до конца этой войны (не совсем ясно, кто должен давать такое обязательство, то ли сам раненый, то ли его правительство).

Интересным моментом является участие местных жителей в уходе за больными и ранеными. Дом, в котором раненому или больному военнослужащему, вне зависимости от того, к какой из воюющих сторон он принадлежит, дан приют и уход, считается также нейтральным. Он освобождается от постоя, а жители этого дома освобождаются от налогов и повинностей. Более того, командир оккупационных сил должен призвать к такому поведению местных жителей и разъяснить им преимущества, которые они получают, если ухаживают за больными и ранеными любой из воюющих сторон.

Эта Конвенция впервые определила отличительный знак медицинских учреждений и персонала, занимающихся уходом за больными и ранеными. Это красный крест на белом фоне. Сооружения медицинского характера обозначаются флагами, а персонал повязками. Эти же знаки могут иметь персонал и группы, занимающиеся эвакуацией и перевозкой больных и раненых. Т.е. красный крест на белом фоне указывает на нейтралитет персонала или учреждения, защищаемый данной конвенцией.

Ст. 7 Женевской Конвенции 1864 года однозначно объясняет, кто может пользоваться этим знаком - все, кто занят уходом за больными и ранеными. Конвенция 1929 года впоследствии уточнит - если эта помощь оказывается бесплатно. Она же определит, что эмблема "Красный крест (полумесяц, лев и солнце) на белом фоне "является эмблемой Конвенции, но отнюдь не организации "Красный Крест". До падения СССР эта эмблема на советских больницах, аптеках, клиниках и других медучреждениях имелась вполне законно, поскольку вся советская медицина была бесплатной. Нынче же право на нее в России имеют только военно-медицинские формирования и медицинские учреждения благотворительного типа, т.е. не берущие за свои услуги денег.

В 1906 году заключается новая, радикально переработанная Конвенция, которая оказалась значительно более подробной (33 статьи против 10). Она уточнила ряд положений и обговорила то, что было ранее упущено.

Так, в частности, новая Конвенция потребовала в случае оставления своих раненых противнику оставлять с ними необходимый персонал и материальные средства. Этот вопрос в старой Конвенции никак не рассматривался, вследствие чего могли возникать проблемы с питанием, медицинским и немедицинским обслуживанием раненых.

Новая Конвенция уже не считала вражеских раненых и больных нейтральными лицами. Теперь они получали статус военнопленных. А вот за персоналом медицинских учреждений, священниками, подразделениями охраны медучреждений по-прежнему сохраняется статус нейтральных лиц, и их в плен не берут. Это относится и к членам неправительственных благотворительных организаций, занимающихся уходом за ранеными и больными.

Впервые от стороны, занявшей область сражения, потребовали осматривать поле боя в поисках раненых и больных, защищать последних от мародерства и от неправильного лечения, возложили обязанность хоронить или сжигать тела всех умерших.

Участие местных жителей в заботе о раненых и больных становится менее привлекательным. Теперь местным жителям, принимающим участие в этой гуманитарной деятельности, могут быть обещаны некие особые меры защиты и иммунитета. Т.е. этот вопрос отдается в область решений оккупантов.

Вместе с тем, от воюющих сторон теперь требуют взаимного информирования о судьбах убитых, раненных и больных противной стороны, и заботы об их личных вещах и ценностях. Одновременно с сохранением статуса нейтралитета медицинских учреждений и персонала этих учреждений им теперь разрешается иметь оружие, и применять его для защиты раненых и больных, охранять медицинские учреждения с помощью вооруженных армейских подразделений, и хранить оружие и боеприпасы, принадлежащие раненым и больным.

Если медицинские учреждения с больными и ранеными оказались на территории, оккупированной противником, то последний обязан в должной мере снабжать эти учреждения материальными средствами.

Конвенция 1906 года однозначно и конкретно определила красный крест на белом фоне отличительным знаком медицинской службы всех армий. Там же (ст.18) пояснено, что такой знак принят из уважения к Швейцарии с конверсией цветов ее национального флага (флаг Швейцарии - белый крест на красном фоне). Этот же знак наносится на все имущество и транспортные средства, принадлежащие медицинской службе армии, а также благотворительных организаций, занимающихся попечением раненых и больных военнослужащих.

Персонал, относящийся к медицинской службе, включая и весь вспомогательный и обслуживающий персонал, также должен носить на левом рукаве повязку с изображением красного креста на белом фоне. Если при этом персонал не носит военную униформу, то он должен иметь соответствующее удостоверение, выдаваемое военными властями своего государства.

Конвенция 1906 года устанавливала, кто обязан руководствоваться ее положениями. К ним относились только государства участники Конвенции. Причем, если хоть одна из стран, участвующих в войне, не являлась участником Конвенции, то ее положения переставали быть обязательными в отношении раненых этой страны для всех остальных сторон.

Конвенция обязала участников следить за тем, чтобы знаки красного креста не использовались бы теми, кто не имеет на это права. В частности, как логотип любых частных фирм и организаций, не имеющих отношения к уходу за ранеными и больными. Также она обязала преследовать в уголовном порядке тех, кто занимается грабежом раненых или плохо с ними обращается.

Опыт Первой Мировой войны и практика применения Конвенции 1906 года потребовали внести определенные уточнения и изменения, более соответствующие изменившимся условиям войны. Поэтому, летом 1929 года была заключена Новая Конвенция по улучшению участи раненых и больных во время боевых действий. Конвенция 1929 года имела аналогичное название, что и 1906 года и во вступительной части ссылалась и на 1864 и на 1906 годы. Конвенция 1929 года увеличилась до 39 статей.

В ней впервые появилось положение о том, что после каждого боестолкновения, если обстоятельства позволяют, следует объявлять локальное перемирие или, по меньшей мере, временное прекращение огня для того, чтобы стало возможным вынести раненых.

Практика локальных перемирий для выноса раненых имела повсеместный характер в годы Первой Мировой войны, хотя это не было предусмотрено никакими соглашениями. А вот Вторая Мировая война настолько ожесточила воюющие стороны, что об этом положении Конвенции все аккуратненько забыли. Даже наоборот, места, где обнаруживались раненые противной стороны, брались под особое наблюдение снайперами, пулеметчиками, минометчиками и артиллеристами в надежде подстрелить тех, кто попытается вынести своего раненого. Чего греха таить, эта методика была характерна и для немцев, и для красноармейцев, и для союзников. Война имела настолько критичный характер, так много было поставлено на карту, что использовались любые приемы и методы, чтобы уничтожить как можно больше солдат противника.

Впервые в этой Конвенции упоминаются идентификационные жетоны, которые должны состоять из двух половин. При обнаружении мертвого военнослужащего одна половинка оставляется на трупе, а вторая должна быть передана в соответствующие органы, ведающие учетом личного состава. Причем, в отношении мертвых солдат противника эти половинки должны передаваться военным властям той стороны, которой принадлежал умерший.

В России таких знаков, которые обычно называют "смертными жетонами", нет и по сей день, хотя Советский Союз присоединился к этой Конвенции еще в 1931 году. Не было их и во время Второй Мировой войны, и во время Афганской войны, и в обе Чеченские войны.

Конвенция уделила особое внимание погибшим и умершим военнослужащим. Военные власти обязаны организовать учет павших солдат не только своих, но и противника, достойно их захоронить, и вести точный учет захоронений. А после окончания войны обменяться информацией по захоронениям.

В отличие от Конвенции 1906 года, новая ограничивает присутствие в медицинских учреждениях вооруженных лиц лишь часовыми или пикетами. Иметь вооруженные подразделения теперь не разрешается. Хранить оружие и боеприпасы раненых и больных можно только временно до появления возможности сдать их соответствующим службам. Зато под защиту Конвенции теперь попадает ветеринарный персонал, находящийся в медучреждении, даже если он не входит в состав последнего.

В Конвенции 1929 года уточняется - кто относится к персоналу, защищаемому Конвенцией и кого при попадании в руки противника не относят к военнопленным, а возвращают в свои войска. Кроме тех, кто занят сбором, транспортировкой, лечением раненых, священники, административный персонал медучреждений, под защиту Конвенции теперь попали и солдаты боевых войск, специально обученные оказывать первую медицинскую помощь, солдаты, используемые для переноски, транспортировки раненых. Т.е. это ротные и батальонные санинструкторы, санитары, санитары-водители. Теперь, если они попали в руки противника в момент, когда они занимались этим делом и имели на руках соответствующие удостоверения личности, то их также не берут в плен, а обращаются с ними, как и с персоналом медучреждений.

Конвенция позволяет их задержать в руках противника лишь для исполнения обязанностей по уходу за своими ранеными, и на время, которое требуется для этого. Затем этот персонал вместе с оружием, средствами транспорта, оборудованием безопасным способом переправляется к своим войскам.

В Конвенции 1929 года прежнее значение эмблемы "красный крест на белом фоне" было сохранено. Т.е. этот знак является отличительным знаком медицинской службы всех армий. Однако, учитывая то, что в нехристианских странах крест воспринимается не как медицинский знак, а как символ христианств (т.е. символ враждебной религии), новая Конвенция определила, что взамен красного креста могут использоваться (также на белом фоне) красный полумесяц, красный лев и солнце.

Конвенция также уточнила, что для признания лиц как относящихся к персоналу, защищенному Конвенцией, недостаточно, чтобы человек имел на рукаве повязку с опознавательным знаком. Он также должен быть снабжен военными властями своей армии соответствующим удостоверением личности с фотографией, или, в крайнем случае, в его солдатской книжке должна быть соответствующая запись. Удостоверения личности персонала, защищаемого Конвенцией, должны быть одинаковыми во всех воюющих армиях.

К сожалению, сама Конвенция не предложила образца такого удостоверения, оставив этот вопрос на договоренность воюющих сторон. Вторая Мировая война покажет, что в современных условиях договариваться противники во время войны не могут ни о чем. Такие удостоверения так и не появились ни в одной из стран, затронутых войной. Это давало формальный повод брать медицинский персонал в плен наравне со всеми остальными солдатами и офицерами.

Статья 24. Конвенция определила право применения знака "Красный крест на белом фоне" в мирное время. Этот знак может располагаться на всех медицинских учреждениях, которые занимаются оказанием помощи раненым, травмированным и больным, но исключительно на бесплатной основе.

Самым существенным условием, радикально меняющим область применения положений Конвенции, является статья 25, которая в отличие от положений Конвенций 1864 и 1906 года требует, чтобы ее подписанты придерживались ее во всех случаях, вне зависимости от того, подписал ли их противник Конвенцию или нет, выполняет он ее или нет.

Причем статья 26 лишает военных командиров возможности обходить требования Конвенции по формальным основаниям. Она однозначно предписывает в случае затруднительных случаев и в случаях, точно не описанных в Конвенции, руководствоваться ее общим смыслом и духом. Т.е. трактовать ее положения в пользу раненых, больных и обслуживающего их персонала.

Конвенция требует, чтобы ее положения были известны не только командирам, а и всем войскам, и в особенности тем, кого она защищает. В том числе ее положения должны быть доведены и до населения.

Статья 34 новой Конвенции полностью отменяла действие таких же конвенций 1864 и 1906 годов. Это существенный момент, поскольку многие конвенции, относящиеся к военным действиям, так или иначе, в той или иной мере сохраняли действие предыдущих конвенций, хотя бы для тех, кто не присоединился к более поздним вариантам.

. Права и обязанности медицинского персонала в вооружённых конфликтах

Необходимо подчеркнуть, что выполнение профессиональных обязанностей медицинским персоналом в вооружённых конфликтах регламентировано международным гуманитарным правом, которое подтверждается положениями Женевских конвенций и Дополнительных протоколов к ним.

Основные положения международного гуманитарного права подтверждены четырьмя Женевскими конвенциями, принятыми 12 августа 1949 г., и двумя Дополнительными протоколами к Женевским конвенциям, принятыми 8 июня 1977 года:

Женевская конвенция об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях;

Женевская конвенция об улучшении участи раненых, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение, из состава вооружённых сил на море;

Женевская конвенция об обращении с военнопленными;

Женевская конвенция о защите гражданского населения во время войны;

Дополнительный протокол к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г., касающимся защиты жертв международных вооружённых конфликтов;

Дополнительный протокол к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г., касающимся защиты жертв вооружённых конфликтов немеждународного характера.

В настоящее время Женевские конвенции признаны более чем 150 государствами, т.е. почти всем международным сообществом, поэтому они являются обязательными международными нормами. Медицинский персонал, работающий в зоне конфликта, должен соблюдать требования Женевских конвенций и Дополнительных протоколов к ним, так как их нарушение - нарушение международного гуманитарного права, за которое предусмотрены ответственность и определённые санкции.

Обязанности медицинского персонала

Медицинские работники, которых привлекают к оказанию помощи в вооружённых конфликтах, должны знать и чётко выполнять следующие обязанности.

В любых обстоятельствах действовать гуманно, ответственно выполнять свой долг, как велит совесть.

Принцип гуманности, сострадания к жертвам - один из основополагающих принципов международного гуманитарного права.

Медицинский персонал, предоставляющий свои услуги во время вооружённого конфликта, обязан, как и в мирное время, соблюдать принципы медицинской этики.

Он должен выполнять основные правила «Женевской клятвы», принятой в 1948 г. Всемирной медицинской ассоциацией, в соответствии с которыми врач должен:

выполнять профессиональные обязанности добросовестно и с достоинством;

не разглашать доверенных ему тайн;

не допускать никакой религиозной, национальной, расовой или политической дискриминации при выполнении своего долга;

признавать абсолютную ценность человеческой жизни;

даже под угрозой не использовать медицинские знания против законов человечности.

Всемирная организация здравоохранения и Международный комитет военной медицины и фармации в 1957 г. одобрили «Правила медицинской этики для военного времени» и «Правила предоставления помощи раненым и больным в вооружённых конфликтах», где подтверждён принцип единства медицинской этики в мирное и военное время.

Таким образом, раненые, больные, потерпевшие кораблекрушение, военнопленные, гражданское население на территории противника или оккупированной территории должны пользоваться уважением и защитой, обращение с ними должно быть гуманным.

Уход предоставляют без различий, по каким бы то ни было соображениям, кроме медицинских.

Принцип предоставления помощи, без какой бы то ни было дискриминации - основополагающий принцип международного гуманитарного права. Врач должен видеть в раненом только пациента, а не «своего» или «противника». Очерёдность оказания помощи определяется исключительно медицинскими требованиями, совестью врача и медицинской этикой. Особое внимание следует уделять наиболее уязвимым группам пострадавших: детям, старикам, беременным.

Лиц, находящихся под защитой Конвенций, запрещено подвергать какой бы то ни было медицинской процедуре, которая не показана по состоянию их здоровья, а также подвергать каким бы то ни было медицинским, биологическим или иным научным опытам.

Особенно строгий контроль в этой области осуществляет международное гуманитарное право. Это связано с преступлениями против человечества в годы Второй мировой войны. Необходимо исключить любые опыты над лицами, находящимися во власти противника.

Необходимо уважать всех раненых и больных.

Если пациент в состоянии дать согласие на лечение, врач должен получить его, прежде чем приступать к лечению. В то же время действия, способные нанести ущерб здоровью больного (например, медицинские опыты), запрещены, даже если пациент даёт на них согласие.

Медицинский персонал, совершающий нарушения международного гуманитарного права, подлежит наказанию.

На медицинском персонале, работающем в зоне вооружённого конфликта, лежит большая ответственность. Он должен сознавать, что нарушение международного гуманитарного права может вызвать тяжелейшие последствия не только для жертв этого нарушения, но и для самого медицинского персонала. Серьёзные нарушения официально считают военными преступлениями, они подлежат уголовному преследованию независимо от времени и места совершения.

Права медицинского персонала

Защита медицинского персонала во время выполнения им своих обязанностей.

Необходимо отметить, что, выполняя свои обязанности в зоне вооружённого конфликта, медицинский персонал пользуется защитой международного гуманитарного права, Женевских конвенций и Дополнительных протоколов. Защита предоставляется медицинскому персоналу при условии, что он занимается исключительно выполнением поставленных перед ним гуманитарных задач, и лишь на время их выполнения. Кроме того, в этот период медицинский персонал обязан соблюдать ряд важнейших требований.

Иметь опознавательные знаки и документы.

Все члены медицинского персонала, которые пользуются защитой в зоне вооружённого конфликта, должны носить ясно видимый отличительный знак (например, большой красный крест на груди и спине или для персонала гражданской обороны - голубой равносторонний треугольник на оранжевом поле) и иметь удостоверение личности установленного образца согласно Дополнительному протоколу к Женевским конвенциям.

Соблюдать нейтралитет в вооружённом конфликте.

Медицинский персонал должен воздерживаться от каких бы то ни было враждебных действий или любого вмешательства в военные действия.

Иметь только личное оружие и использовать его исключительно для самообороны и защиты своих раненых и больных.

Оружие можно использовать для предотвращения актов насилия в отношении медицинского персонала или раненых и больных, а также для поддержания порядка в медицинских учреждениях.

Медицинский персонал не может быть подвергнут наказанию или преследованию за выполнение им профессиональных обязанностей в соответствии с нормами медицинской этики.

Это означает, что медицинская деятельность, если она осуществляется в соответствии с медицинской этикой, ни при каких обстоятельствах и вне зависимости от того, кому оказывается помощь, не может стать поводом для насилия, угроз, преследований и наказаний.

Не допускается принуждение медицинского персонала к совершению действий, несовместимых с медицинской этикой.

Это положение дополняет предыдущее. Медицинский персонал нельзя принуждать к совершению действий в отношении раненых и больных, несовместимых с положениями Конвенций, Протоколов и нормами медицинской этики.

Не допускается принуждение медицинского персонала к предоставлению информации о раненых и больных.

Медицинский персонал имеет право не давать информацию, которая может причинить вред раненым, больным или их семьям. Однако если внутригосударственное законодательство одной из сторон вооружённого конфликта принуждает медицинский персонал предоставить информацию, её предоставляют своему руководству для дальнейшего разрешения возникшей ситуации.

Иммунитет от взятия в плен. Этим правом пользуются следующие категории медицинского персонала:

медицинский персонал, направленный Международным комитетом Красного Креста;

медицинский персонал нейтрального государства, предоставленный в распоряжение одной из сторон в конфликте;

медицинский персонал госпитальных судов и самолетов санитарной авиации.

Необходимо подчеркнуть, что Конвенции и Протоколы предоставляют особые права медицинскому персоналу, направленному в зону вооружённого конфликта, для того, чтобы обеспечить выполнение важнейшей задачи - оказания помощи раненым и больным.

Опыт организации медико-санитарной помощи населению в локальных вооружённых конфликтах свидетельствует о том, что она осуществляется с учётом обстановки боевых действий и создания необходимой группировки медицинских сил и средств. Для этих целей могут быть привлечены медицинские учреждения и формирования службы медицины катастроф, ГО, других министерств и ведомств, а также различных международных и гуманитарных организаций. В своей работе они должны соблюдать требования врачебной этики, международного гуманитарного права и высокого профессионализма по оказанию медицинской помощи пострадавшим.

В свою очередь, Всемирная ассамблея здравоохранения тоже не остается безучастной к правовым проблемам медицинского персонала, участвующего в вооруженных конфликтах.

Так, на своей 10-ой Всемирной медицинской ассамблее в октябре 1956 приняла «Правила на время вооруженных конфликтов»

медицинский вооруженный конфликт право

Общие правила на время вооруженных конфликтов

Требования, установленные «Международным кодексом медицинской этики» Всемирной Медицинской Ассоциации, действуют как в мирное время, так и во время вооруженных конфликтов. Первейшей обязанностью врача является профессиональный долг, при осуществлении которого, прежде всего, следует руководствоваться собственной совестью.

Главная задача медицинской профессии - сохранять здоровье и спасать жизни. Поэтому для врачей считается неэтичным:

A. Давать советы и рекомендации, а также осуществлять профилактические, диагностические или лечебные процедуры, не оправданные интересами пациента.

B. Ослаблять человека физически или психически без явных медицинских на то оснований.

C. Использовать научные знания с целью посягательства на здоровье и жизнь людей.

Во время военных действий, как и в мирное время, запрещены эксперименты на людях, ограниченных в своей свободе, в частности, на пленных и заключенных, а также на населении оккупированных районов.

В неотложных ситуациях врач обязан всегда оказать необходимую помощь независимо от пола, расы и национальности пациента, его религиозных убеждений, политических пристрастий и других подобных критериев. Медицинские действия должны продолжаться столько, сколько необходимо и возможно.

Врач должен обеспечить медицинскую конфиденциальность.

Врач обязан распределять, находящиеся в его распоряжении, привилегии и условия содержания пациентов лишь в соответствии с медицинскими показаниями.

Правила оказания помощи больным и раненым, особенно во время вооруженных конфликтов

А. При любых условиях, каждый человек - гражданский или военный - должен получить помощь, в которой он нуждается, независимо от пола, расы, национальности, религии, политических пристрастий и других немедицинских критериев.

Любое вмешательство, которое может причинить ущерб здоровью, физической или психической целостности человека, запрещается, если оно прямо не оправдано с лечебной точки зрения.

В. В неотложных ситуациях врачи и вспомогательный медицинский персонал обязаны оказать немедленную помощь настолько хорошо, насколько это возможно. Для врача не может быть никаких различий между пациентами, кроме степени ургентности состояния (Ургентные (или неотложные) состояния - группа заболеваний, требующих срочного врачебного вмешательства (нередко - хирургического), невыполнение которого грозит серьёзными осложнениями или летальным исходом для данного больного).

Врачам и медицинскому персоналу должны быть гарантированы защита и содействие, необходимые для свободного осуществления их деятельности и полноценного исполнения профессионального долга. Им должна быть обеспечена свобода перемещения и полная профессиональная независимость.

Исполнение медицинских обязанностей и долга ни при каких обстоятельствах не может рассматриваться, как проступок. Врача нельзя преследовать за соблюдение профессиональной конфиденциальности.

Медики, исполняющие профессиональные обязанности, носят специальную отличительную эмблему: красная змея и посох на белом фоне. Использование этой эмблемы регулируется специальными правилами.

А на своей 55-ой сессии пунктом 13.2 повестки дня Всемирная ассамблея здравоохранения приняла следующую резолюцию - «Защита медицинских миссий во время вооруженного конфликта», в которой говорится:

Пятьдесят пятая сессия Всемирной ассамблеи здравоохранения, напоминая и подтверждая резолюцию WHA46.39, озаглавленную "Медико-санитарные и медицинские службы вовремя вооруженного конфликта";

вновь подтверждая необходимость содействовать и обеспечивать соблюдение принципов и норм международного гуманитарного права и руководствуясь в этом отношении соответствующими положениями Женевских конвенций 1949 г. и их Дополнительными протоколами 1977 г. в соответствующих случаях;

осознавая, что за многие годы подходы, основанные на международном гуманитарном праве и соблюдении прав человека, привели к улучшению защиты медицинского персонала и их признанных эмблем во время вооруженного конфликта;

глубоко обеспокоенная недавними сообщениями об увеличении случаев нападений на медицинский персонал, учреждения и отделения во время вооруженных конфликтов;

встревоженная степенью, в которой гражданское население страдает от отсутствия медицинской помощи вследствие нападений на персонал здравоохранения и другой гуманитарный персонал и на медико- санитарные учреждения во время вооруженных конфликтов;

осознавая неблагоприятное воздействие таких конфликтов на высокоприоритетные программы общественного здравоохранения, такие как Расширенная программа иммунизации, борьба против малярии, туберкулеза;

признавая преимущества прекращения огня, согласованного для национальных дней иммунизации в соответствующих случаях;

убежденная, в соответствии с международным правом, в необходимости обеспечить защиту от нападений на персонал здравоохранения, больницы, медико-санитарные учреждения и инфраструктуру, машины скорой помощи и другие медицинские транспортные средства и системы коммуникаций, используемые для гуманитарных целей,

ПРИЗЫВАЕТ все стороны вооруженных конфликтов полностью соблюдать и выполнять применимые нормы международного гуманитарного права, защищающие гражданских лиц и комбатантов, не участвующих в военных действиях, а также медицинский, сестринский и другой персонал здравоохранения и гуманитарный персонал, и соблюдать положения, регулирующие использование эмблем Красного Креста и Красного Полумесяца и их защитный статус по международному гуманитарному праву;

НАСТОЯТЕЛЬНО ПРИЗЫВАЕТ государства-члены осудить все нападения на персонал здравоохранения, особенно те, которые препятствуют способности такого персонала выполнять свою гуманитарную функцию во время вооруженных конфликтов;

НАСТОЯТЕЛЬНО ПРИЗВАЕТ ТАКЖЕ государства-члены, организации системы Организации Объединенных Наций, другие межправительственные и неправительственные органы, активно работающие в гуманитарной области или в области здравоохранения, способствовать действиям, которые обеспечивают безопасность персонала здравоохранения;

НАСТОЯТЕЛЬНО ПРИЗЫВАЕТ ТАКЖЕ стороны конфликта и организации гуманитарной помощи обеспечить, чтобы машины скорой помощи, другие медицинские транспортные средства, медико-санитарные учреждения или другие сооружения, которые содействуют работе персонала здравоохранения, использовались только для гуманитарных целей;

ПРЕДЛАГАЕТ Генеральному директору:

(1) содействовать защите и уважению персонала и учреждений здравоохранения;

(2) поддерживать тесную связь с компетентными организациями системы Организации Объединенных Наций, включая ЮНИСЕФ, Управление по координации гуманитарной деятельности, Бюро Верховного комиссара по делам беженцев и Бюро Верховного комиссара по правам человека вместе с Международным комитетом Красного Креста, Международной федерацией обществ Красного Креста и Красного Полумесяца и с другими соответствующими межправительственными и неправительственными органами, с тем, чтобы содействовать выполнению настоящей резолюции;

(3) широко распространить настоящую резолюцию.

В настоящее время в России существует и действует следующий документ: "НАСТАВЛЕНИЕ ПО МЕЖДУНАРОДНОМУ ГУМАНИТАРНОМУ ПРАВУ ДЛЯ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ" (утв. Министром обороны РФ 08.08.2001), в котором регламентируются права и обязанности медицинского персонала в вооруженных конфликтах:

Ст. 58. Медицинский и духовный персонал пользуется уважением и покровительством и не может быть объектом нападения, если этот персонал при проверке не совершал действий, выходящих за рамки его профессиональных (медицинских или духовных) обязанностей, и воздерживается от участия в боевых действиях. Предоставление защиты может быть прекращено только после предупреждения с установлением в соответственных случаях разумного срока и после того, как такое предупреждение не было принято во внимание.

Ст. 59. Медицинский и духовный персонал, задержанный стороной в конфликте в целях оказания помощи военнопленным, не будет считаться военнопленными, но по меньшей мере будет пользоваться преимуществами и покровительством, предоставляемыми военнопленным. Они будут продолжать выполнять свои медицинские и духовные обязанности в интересах военнопленных, по преимуществу принадлежащих к вооруженным силам, за которыми они числятся.

Ст. 61. Захваченный временный медицинский персонал противника (личный состав вооруженных сил, специально обученный для использования в качестве санитаров, санитарок или носильщиков для розыска, подбирания, перевозки или лечения раненых и больных) получает статус военнопленных и при необходимости может использоваться для выполнения своих медицинских функций в соответствии с уровнем своей специальной подготовки.

Ст. 62. Захваченный духовный персонал противника должен иметь возможность свободно выполнять свои обязанности до тех пор, пока удерживающая сторона сама не будет в состоянии обеспечивать духовную помощь. Положения, относящиеся к захваченному медицинскому персоналу противника, распространяются по аналогии на захваченный духовный персонал.

Ст. 63. Запрещается привлечение задержанного медицинского и духовного персонала к выполнению работ, не связанных с его медицинскими или духовными обязанностями.

Источники и литература

1. Сайт "ICRC -Intrenationsl Humanitarian Lo - Treaties&Documents" (www.icrc.org/ihl.nsf).

2. Д.Дуэ. Господство в воздухе. АСТ. Terra Fantastica. Санкт-Петербург. 2003г.

Наставление по международному гуманитарному праву для Вооруженных Сил Российской Федерации (проект). 2001г.

Резолюция Пятьдесят пятой сессии Всемирной ассамблеи здравоохранения от 18 мая 2002 г № WHA55.13.

. «Правила на время вооруженных конфликтов». Приняты 10-ой Всемирной Медицинской Ассамблеей, Гавана, Куба, октябрь 1956, отредактированы 11-ой Всемирной Медицинской Ассамблеей, Стамбул, Турция, октябрь 1957, дополнены 35-ой Всемирной Медицинской Ассамблеей, Венеция, Италия, октябрь 1983.

В истории человечества в процессе ведения войны люди неоднократно пытались смягчить ее ужасы и уменьшить разрушительный характер. Длительное время зги попытки не давали ощутимых результатов.

Перелом наступил в XIX веке. Общество, наконец, осознало, что на войне большинство личного состава армии гибнет не от оружия противника, а от оставления раненых без всякой помощи, от болезней. Так, начиная в 1854 г. Крымскую войну, франко-английские войска вообще не имели военно-медицинской службы. В итоге из 300 тысяч человек этой армии 83 тысячи умерли от болезней. В среднем в военных кампаниях того времени убитые на поле боя составляли около одной четверти от общего числа погибших. Остальные умирали от ран, болезней, отсутствия ухода.1 Один из таких эпизодов, на этот раз франко-итало-австрийской войны, произвел неизгладимое впечатление на швейцарца Анри Дюнана: он увидел поле сражения при местечке Сольферино (1859 г.). К концу сражения на ночном поле осталось 6000 убитых и 36 000 раненых. Многие из раненых могли быть спасены, если бы им оказали квалифицированную помощь. Но их просто бросили в поле. Потрясенный Дюнан написал книгу «Воспоминания о Сольферино», в которой, в частности, содержалось предложение созвать международную конференцию государств для обсуждения вопроса о создании обществ помощи раненым. Книга Дюнана вызвала широкий резонанс. В 1863 г. Дюнан, Дюфур, Муанье, Аппиа и Монуар основали Международный комитет помощи раненым, более известный как «Комитет пяти», который явился предшественником Международного Комитета Красного Креста.

1 См.: Пустогаров В.В. Международное гуманитарное право. Учебное пособие. -М.: Институт государства и права РАН, 1997. -С. 5

Международный комитет признавал необходимым добиваться предоставления нейтрального статуса как раненым - жертвам военных

действий, которые больше не участвуют в сражении (и поэтому больше не могут рассматриваться как «противники»), так и персоналу, который оказывает им помощь, с тем чтобы дать ему возможность выполнять свою гуманную задачу. Рожденная на поле боя идея, вдохновлявшая основателей Движения Красного Креста, была вызвана к жизни стремлением облегчить человеческие страдания путем оказания помощи и обеспечения ухода за ранеными и больными, в чем, собственно, и состоит задача врача.

Роль, которую выполняют медицинские работники, всегда признавалась Красным Крестом в высшей степени важной, и с самого начала он позаботился о том, чтобы такие лица, призванные оказывать помощь раненым и больным на поле боя, пользовались тем же покровительством и защитой, что и священнослужители. Задачу, которую выполняют последние, можно считать дополнительной по отношению к задачам медицинского персонала, ведь священнослужители дают последнее напутствие умирающим.

Положения МГП защищают медицинских работников, чьи услуги необходимы во время вооруженных конфликтов, если: на территории их страны идет внутренний конфликт; их страна вовлечена в вооруженный конфликт с другой страной; их страна частично или полностью оккупирована другой страной или же их Национальное общество Красного Креста или Красного Полумесяца, или их страна, сохраняя нейтралитет, принимают решение предоставить медицинский персонал в распоряжение одной из воюющих сторон или МККК.1

См.: Баччино-Астрада А. Права и обязанности медицинского персонала в вооруженных конфликтах (Руководство). -М.: МККК, 1995. -С. 14 2 См.: Конвенция об облегчении участи раненых во время войны, заключенная в Женеве 10 августа 1864 г. См.: Гефтер А.В. Указ. сочинение. -С. 98-100 Приложений

В 1864 г. в Женеве была подписана Конвенция об улучшении участи раненых на поле боя2, которую принято считать началом становления МГП.

Российский юрист Ф.Ф. Мартене, анализируя нормы Женевской конвенции 1864 г., особо выделял в них те, которые касались медицинского персонала. По его словам, именно медицинский персонал занимает особое положение и охраняется Женевской конвенцией 1864 года.1

Женевская конвенция 1864 г., впервые закрепившая особый правовой статус медицинского персонала, устанавливала, что походные лазареты и постоянные военные госпитали, учрежденные правительством, обществом или частными лицами, считаются неприкосновенными и пользуются уважением и покровительством со стороны воюющих, пока в них находятся раненые и больные. Неприкосновенность распространялась также на весь медицинский персонал этих учреждений, включая сестер милосердия, священников и прислугу, в течение всего времени исполнения ими своих обязанностей, и даже когда место их нахождения переходило во власть неприятеля. В последнем случае время и способ их возвращения в армию, при которой они состояли, зависел от решения главнокомандующего. Неприятель должен был равным образом возвращать имущество походных лазаретов, однако захваченное им имущество постоянных военных госпиталей оставалось в его пользу. От насилия охранялись, кроме того, все жители неприятельской страны, оказывавшие помощь раненым и больным. В то время действовало правило, согласно которому дом, в который принимался раненый или больной, был свободен от постоя, а хозяин - от военной контрибуции.

Мартене Ф.Ф. Современное международное право цивилизованных народов. -С. 545

См.: Пустогароа В.В. Проблемы международного гуманитарного права // Государство и право. -1997. -№ 9. -С. 70

Женевская конвенция 1864 г. быстро показала свою эффективность. Первым вооруженным конфликтом, в котором обе стороны придерживались ее положений, была сербско-болгарская война 1885 г. Смертность в ней от ран и болезней составила 2%.2

С другой стороны, постановления Женевской конвенции 1864 г. очень скоро вызвали различные недоразумения, объясняющиеся недостатками ее редакции. Ф.Ф. Мартене писал по этому поводу: «Согласно Конвенции, те лазареты и госпитали, которые охраняются военною силою, не пользуются неприкосновенностью... Но, очевидно, ни один лазарет не может обойтись в военное время без стражи».1

С целью совершенствования Женевской конвенции 1864 г. в 1868 г. в Женеве собралась новая конференция, которая выработала проект дополнительных постановлений из 15 статей, 10 из которых касались ухода за ранеными на море.2 В этих статьях признавалась неприкосновенность тех мелких судов, которые во время сражения и после должны были спасать погибающих и раненых; равным образом - медицинского персонала на взятых неприятельских военных кораблях и торговых судов, эвакуирующих раненых. Однако вышеуказанные «дополнительные постановления» не были подписаны державами и обязательной силы не имели. Более того, состоявшиеся в 1884 г. в Женеве, в 1887 г. в Карлсруэ и в 1892 г. в Риме конференции Красного Креста ничем не дополнили Женевскую конвенцию 1864 г. Лишь в 1899 и 1907 гг. Первая, а затем Вторая Гаагские конференции мира смогли реализовать небольшую часть этих положений в принятых конвенциях.

Мартене Ф.Ф. Современное международное право цивилизованных народов. -С. 546

Проект дополнительных статей к Женевской конвенции 10 августа 1864 г. для облегчения участи раненых во время войны, составленный в Женеве 8 октября 1868 г. См.: Гефтер А.В. Указ. сочинение. -С. 101-104 Приложений

В упоминавшемся Проекте международной конвенции о законах и обычаях сухопутной войны, подготовленном Ф.Ф. Мартенсом после Брюссельской конференции 1874 г. отмечалось, что «духовные лица, врачи, аптекари и фельдшеры, а также весь вообще личный врачебный и вспомогательный состав военных госпиталей и походных лазаретов, не подлежат военному плену и пользуются правом нейтральности, если не принимают активного участия в военных действиях» (ст. 38)."

Необходимо особо отметить появление в 1906 г. Женевской конвенции об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях, нормы которой знаменовали собой значительный шаг в развитии МГП. Так, ст. IX данной Конвенции, говорившая о защите медицинского персонала и духовенства, постановила, что данные лица должны пользоваться покровительством и не могут считаться военнопленными.2 По какой-то причине принятая в следующем году Гаагская конвенция о законах и обычаях сухопутной войны не закрепила в своих нормах эту новеллу (напомним, что ст. Ш Положения о законах и обычаях сухопутной войны 1907 г. гласит о том, что как сражающиеся, так и несражающиеся пользуются правом военного плена).

1 Проект международной конвенции о законах и обычаях сухопутной войны. См.: Мартене Ф.Ф. Восточная война и Брюссельская конференция 1874-1878 гг. -С. 1112 Приложений

2 Женевская конвенция для улучшения участи раненых и больных в действующих армиях от 23 июня 1906 г. См.: Лист Ф. Указ. сочинение. -С. LXXXV7I-XCIV Приложений

Следующий существенный шаг в развитии норм МГП о статусе медицинского персонала был сделан Женевскими конвенциями 1949 г., которые расширили пределы защиты медицинского персонала. Они распространили ее на административный персонал, специально подготовленных санитаров из воинских подразделений, предназначенных для подбирания, транспортировки или лечения раненых (ст.ст. 24-25 Первой конвенции). В Конвенции об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях повторяется положение о том, что постоянные санитарные учреждения и подвижные санитарные формирования не могут ни при каких обстоятельствах быть подвергнуты нападению. В то же время данная Конвенция устанавливает, что личный персонал санитарных учреждений может быть вооружен для самообороны и защиты раненых и больных (ст. 22). Конвенция об улучшении участи раненых, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение, из состава вооруженных сил на море призвана учесть специфику войны на море. Ст. 33 закрепляет, что госпитальные суда пользуются таким же покровительством и "* защитой, как и наземные санитарные учреждения, а торговые суда,

превращенные в госпитальные, остаются таковыми до конца военных действий. Еще более важно, что Конвенция о защите гражданского населения во время войны установила покровительство над гражданскими больницами, включая весь их персонал (ст. 20).

Очередным этапом развития норм МГП о статусе медицинского персонала стало принятие в 1977 г. Дополнительного протокола I, призванного подтвердить и развить положения Женевских конвенций 1949 г.

Одной из основных новелл Протокола I стало распространение особой защиты на гражданский медицинский персонал, гражданские санитарно-транспортные средства и гражданские медицинские объекты, в результате чего медицинская помощь жертвам войны значительно улучшилась. Это, по мнению Р. Козирника, служит хорошей иллюстрацией значительного шага вперед, сделанного благодаря Протоколу I, ибо он предусматривает расширение общей категории лиц и имущества, находившихся под покровительством Женевской конвенции 1864 г.1

Дополнительный протокол I довольно подробно регламентирует правовое положение медицинского персонала в период вооруженных конфликтов. Прежде всего, в ст. 8 Протокола впервые дается определение «медицинский & персонал», под которым понимаются лица, назначенные стороной,

находящейся в конфликте, исключительно для медицинских целей (розыск, подбирание, транспортировка, установление диагноза или лечения, включая оказание первой помощи, а также профилактика заболеваний), для административно-хозяйственного обеспечения медицинских формирований или для работы на санитарно-транспортных средствах и для их административно-технического обеспечения. Данный термин включает в себя: 1) военный и гражданский медицинский персонал стороны, находящейся в конфликте, а также персонал, приданный организациям гражданской обороны; 2) медицинский персонал национальных обществ Красного Креста и других национальных добровольных обществ помощи, должным образом признанных и уполномоченных стороной, находящейся в конфликте; 3) медицинский персонал нейтрального государства или государства, не являющегося стороной в конфликте; медицинский персонал признанного и уполномоченного общества помощи такого государства; медицинский персонал беспристрастной международной гуманитарной организации.

Как закреплено ст. 8 Дополнительного протокола I, медицинский персонал может быть гражданским или военным, но гражданский персонал пользуется защитой, предоставляемой МГП медицинскому персоналу только в том случае, если он получил назначение от находящейся в конфликте стороны, к которой он принадлежит. Таким образом, гражданский врач, продолжающий практиковать в ходе вооруженного конфликта и не получивший конкретного назначения от своей страны, не включается в состав медицинского персонала по смыслу МГП. Это ограничение объясняется тем, что медицинский персонал пользуется особыми привилегиями и, поскольку воюющая держава несет ответственность за любые возможные злоупотребления, она должна осуществлять четкий контроль за лицами, которым предоставлены эти привилегии.

Весь персонал, чья работа необходима для обеспечения эффективной помощи раненым и больным, пользуется защитой как медицинский персонал все то время, пока он находится в составе медицинской службы. Таким образом, эта категория может включать, например, госпитального повара, администратора или механика, обслуживающего медицинский транспорт. Вместе с тем многие из прав, которые предоставлены медицинскому персоналу, и возложенных на него обязанностей относятся непосредственно к медицинским работникам в прямом смысле слова.

Назначение медицинского персонала может быть как постоянным, так и временным.

Постоянными являются медицинские формирования, медицинский персонал и санитарно-транспортные средства, которые предназначаются исключительно для медицинских целей на неопределенный период времени.

Временными являются медицинские формирования, медицинский персонал и санитарно-транспортные средства, которые привлекаются исключительно для медицинских целей на ограниченные периоды времени в течение всего срока таких периодов.

Важно иметь в виду, что как при определенной, так и при неопределенной продолжительности назначения медицинский персонал, чтобы пользоваться предусмотренной для него защитой, должен быть назначен исключительно для медицинских целей. При этом категорически запрещается пользоваться указанной защитой в целях, например, коммерции и тем более для участия в боевых действиях

К личному составу медицинских формирований приравнивается в своих правах личный состав добровольческих обществ помощи, специально обученный контингент для использования его при необходимости в качестве вспомогательных санитаров или носильщиков для поиска, подбирания, перевозки или лечения раненых, больных, потерпевших кораблекрушение, уполномоченный своим правительством, а также национальные общества Красного Креста и соответствующие им другие добровольные общества. Как отмечает А. Баччино-Астрада, на практике наиболее часто встречается именно эта категория медицинского персонала.1

Лицами медицинского персонала могут быть и граждане иностранных государств, не являющихся сторонами в конфликте. Они выполняют свои профессиональные обязанности по распоряжению своего правительства. Кроме того, в состав медицинского персонала могут быть включены представители

"См.: Баччино-Астрада А. Указ. сочинение. -С. 26

национальных обществ Красного Креста или Красного Полумесяца невоюющих государств. Они, как правило, работают под руководством МККК.1

Правовой статус медицинского персонала включает права, обязанности, предусмотренные МГП, и их ответственность за нарушение его норм. Основная цель установления правового статуса сводится к тому, чтобы медицинский персонал мог выполнять возложенные на него гуманные задачи в период вооруженного конфликта.

Как граждане государства, связанного Конвенциями и Дополнительными протоколами, медицинские работники обязаны подчиняться требованиям этих документов вне зависимости от того, включены или нет указанные нормы во внутригосударственное законодательство их страны. Чрезвычайно важно, чтобы медицинский персонал хорошо знал свои обязанности и права, предусмотренные МГП, и понимал, что он может, совершенно неожиданно и в любой момент, оказаться в ситуации, которая потребует от него осуществления этих прав и выполнения обязанностей.

Обязанности, возложенные на медицинский персонал, прямо связаны с правами покровительствуемых лиц, вверенных его заботам. Так, обязанность гуманно обращаться с ранеными связана с правом этого раненого на гуманное обращение; обязанность не подвергать ни одного военнопленного медицинским процедурам, противопоказанным ему по состоянию здоровья, а также медицинским опытам, связана с правом военнослужащего на уважение его физической и психической неприкосновенности.

Права медицинского персонала непосредственно связаны с соответствующими обязанностями государства, к которому принадлежит медицинский персонал, а также сторон в конфликте. Так, право медицинского персонала на защиту (Дополнительный протокол I, ст. 15) связано, например, с обязанностью противника уважать этот персонал; подобным же образом право

См.: Хасан М. Защита медицинского персонала в условиях вооруженных конфликтов // Московский журнал международного права. -1999. -№ 3. -С. 157 доступа медицинского персонала к местам, где требуется его помощь, связано с обязанностью сторон в конфликте разрешать ему доступ в такие места.

Среди обязанностей, возложенных на медицинский персонал, следует, на наш взгляд, выделить такие, которые требуют действия, и требующие воздерживаться от действий. Например, медицинский работник обязан действовать, когда больной или раненый нуждаются в помощи; однако медицинский работник обязан также воздерживаться от некоторых действий, а именно от таких, которые могут нанести вред здоровью пациента. С другой стороны, бездействие, то есть неоказание должной помощи больному, может представлять собой невыполнение медицинским персоналом своих обязанностей.

Среди признанных прав медицинского персонала могут быть выделены права, предполагающие определенные действия сторон в конфликте, такие, как оказание всевозможного содействия медицинскому персоналу для того, чтобы он мог как можно лучше выполнить свои задачи, и права, предполагающие обязанность сторон в конфликте воздерживаться от определенных действий, например, от применения репрессалий к медицинскому персоналу.

Раненые, больные и потерпевшие кораблекрушение, военнопленные и гражданское население, страдающие от последствий вооруженного конфликта, то есть все лица, которые непосредственно не принимают участия в военных действиях, должны при всех обстоятельствах пользоваться гуманным обращением (Первая конвенция, ст.ст. 3, 12; Вторая конвенция, ст.ст. 3, 12; Третья конвенция, ст.ст. 3, 12; Четвертая конвенция, ст. 3, 27; Дополнительный протокол I, ст. 10). Все перечисленные категории лиц пользуются защитой МГП. Медицинские работники, призванные оказывать этим людям помощь, должны в любых обстоятельствах действовать гуманно, как можно более ответственно выполняя свой долг.

Медицинский персонал, состоящий при вооруженных силах, находится под защитой МГП.

Защита медицинского персонала - не личная привилегия его членов, она естественно вытекает из положений, разработанных для того, чтобы обеспечить покровительство и защиту жертвам вооруженных конфликтов. Защита предоставляется медицинскому персоналу, с тем чтобы облегчить выполнение поставленных перед ним гуманных задач, и только при том условии, что он занимается исключительно выполнением этих задач и лишь на время их выполнения. Например, совершенно ясно, что вспомогательный медицинский персонал, упомянутый в ст. 25 Женевской конвенции об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях, не пользуется защитой тогда, когда он осуществляет свои вспомогательные функции.

Важным аспектом защиты медицинского персонала является соблюдение участниками вооруженных конфликтов норм МГП, согласно которым медицинский персонал не может быть подвергнут наказанию или преследованиям за выполнение им медицинских обязанностей в соответствии с нормами медицинской этики (Первая конвенция, ст. 18; Дополнительный протокол I, ст. 16). Данное положение появилось как следствие насилия, угроз, преследований и наказаний, которым медицинский персонал подвергался в прошлом, когда он ухаживал за ранеными и больными противника. Суть его в том, что медицинская деятельность ни при каких обстоятельствах и вне зависимости от того, в интересах какого лица она проводится (то есть к какой из сторон в конфликте принадлежит раненый или больной), не может служить поводом для насилия, угроз, преследований и наказаний, если она осуществляется в соответствии с медицинской этикой.

С этим положением тесно связано другое, согласно которому не допускается принуждение медицинского персонала к совершению действий, несовместимых с медицинской этикой (Дополнительный протокол I, ст.ст. 15, 16).

Лица, выполняющие медицинские функции, не могут принуждаться к совершению действий или выполнению работ, несовместимых с их гуманными обязанностями и в нарушение норм медицинской этики или других медицинских норм, которые защищают интересы раненых и больных, или в нарушение положений Женевских конвенций и Дополнительного протокола I.

Например, если власти стороны в конфликте принуждают медицинский персонал проводить медицинские опыты на военнопленных, они тем самым совершают двойное нарушение МГП: во-первых - по отношению к пленным, во-вторых - по отношению к медицинскому персоналу.

Наконец, не допускается принуждение медицинского персонала к предоставлению информации о раненых и больных (Дополнительный протокол I, ст. 16). В данном случае речь идет об информации, которая, как полагает медицинский персонал, может причинить вред раненым или больным, либо их семьям. Это право, как справедливо отметил А. Баччино-Астрада, позволяет установить доверительные отношения между пациентами и медицинским персоналом.1

Впрочем, из этого правила есть исключение. Оно установлено в общих интересах и потому оправданно: неукоснительно должны соблюдаться правила обязательного извещения о заразных болезнях.

Иммунитетом от взятия в плен и задержания пользуются строго определенные категории медицинского персонала: 1) медицинский персонал нейтрального государства или общества помощи такого государства, предоставленный в распоряжение одной из воюющих сторон в конфликте; 2) медицинский персонал, направленный МККК; 3) медицинский персонал госпитальных судов и самолетов санитарной авиации (ст. 32 Первой конвенции; ст. 36 Второй конвенции).

1 См.: Baccino-Astrada A. Manuel des droits et devoirs du personnel sanitaire lors des conflits armes. -Oeneve: CIRC, La Ligue des societes de la Croix-Rouge et du Croissant-Rouge, 1982.-P. 152

При этом персоналу первой категории при попадании во власть противника должно быть разрешено вернуться в свою страну, как только откроется путь для его возвращения и как только военные соображения это позволят. Медицинский персонал второй категории в такой ситуации должен быть немедленно репатриирован или направлен в распоряжение одной из сторон в конфликте в соответствии с соглашениями МККК и стороной (сторонами) в конфликте.

Не подлежат взятию в плен, но могут быть задержаны при соблюдении определенных условий: 1) постоянный военный медицинский персонал; 2) медицинский персонал национальных добровольных обществ помощи, национальных обществ Красного Креста или Красного Полумесяца стороны в конфликте, приданный военно-медицинской службе; 3) гражданский медицинский персонал стороны в конфликте (ст. 28 Первой конвенции; ст. 37 Второй конвенции).

Не предоставляется иммунитет от взятия в плен членам временного военного медицинского персонала, которые, попав в руки противника, имеют статус военнопленных и удерживаются в плену до конца боевых действий (ст. 29 Первой конвенции).

Медицинский персонал должен воздерживаться от каких бы то ни было враждебных действий. Медицинский персонал находится под защитой, потому что он обязан соблюдать нейтралитет в вооруженном конфликте, в ходе которого он занимается оказанием помощи. Если медицинский персонал перестает быть нейтральным, он теряет право на защиту. «Нейтралитет» в данном случае означает требование к медицинскому персоналу воздерживаться от каких бы то ни было враждебных действий или, в более широком смысле, от любого вмешательства в военные действия. Именно на этом условии ему предоставляется особая зашита.1

Медицинскому персоналу разрешено иметь только личное оружие и использовать его только для самообороны и защиты своих раненых и больных (Первая конвенция, ст, 22; Вторая конвенция, ст. 35; Дополнительный протокол I, ст.ст. 13, 28, 63, 65, 67). В данном случае учитываются те непредвиденные обстоятельства, в которых может оказаться медицинский персонал, работающий в зоне международного вооруженного конфликта. Такой конфликт зачастую порождает состояние хаоса, которое само по себе способствует совершению актов насилия, например, изнасилований, грабежей или разбойных нападений. Необходимо защищать раненых и больных от действий такого рода. Кроме того, раненые солдаты далеко не всегда бывают совершенно беспомощными, а это вызывает потребность поддерживать порядок среди раненых и во всех медицинских учреждениях. Главным образом по этим двум причинам государства не исключают полностью возможность для медицинского персонала иметь оружие. В действительности МГП, не разрешая этого в прямой форме, молчаливо позволяет медицинскому персоналу иметь оружие. Вместе с тем медицинский персонал может иметь только личное стрелковое оружие и использовать его исключительно в целях, указанных выше. Таким образом, если бы медицинский персонал попытался силой оружия воспрепятствовать наступательным операциям, он потерял бы свой «нейтралитет» в конфликте и, соответственно, право на защиту, исключая, разумеется, те случаи, когда противник умышленно пытается убить раненых, больных или членов медицинского персонала.

Медицинский персонал должен располагать опознавательными знаками и документами (Первая конвенция, ст.ст. 40, 41; Вторая конвенция, ст. 42; Четвертая конвенция, ст. 20; Дополнительный протокол I, ст.ст. 18, 66, 67, Приложение I). С момента принятия Дополнительного протокола I особое значение придается тому, чтобы отличительный знак был ясно виден издалека. Все члены медицинского персонала, которые пользуются защитой, на оккупированных территориях или территориях, где идут или могут идти бои, должны носить как можно более ясно видимый отличительный знак (например, большой красный крест на груди и спине). Кроме того, они должны иметь удостоверения личности, требования к которым изложены в ст. 1 Приложения Протокола I.

Медицинский персонал, совершающий нарушения МГП, подлежит наказанию (Первая конвенция, ст.ст. 3, 44, 49-54; Вторая конвенция, ст.ст. 3,44, 45, 50-53; Третья конвенция, ст.ст. 3, 13, 129-132; Четвертая конвенция, ст.ст. 3, 146-149; Дополнительный протокол I, ст.ст. 11, 18, 85, 86).

С целью оказания медицинской помощи, для доставки медикаментов или эвакуации раненых и больных, а также гражданских лиц из числа инвалидов, престарелых, детей и рожениц медицинский персонал может быть направлен в осажденную или окруженную зону. В мирное время допускается создание на своей или оккупированной территории санитарных зон и местностей (ст. 23 Первой конвенции; ст.ст. 14, 15 Четвертой конвенции) как убежища для всего находящегося в них населения либо с более узкой целью эвакуации лиц, нуждающихся в особом уходе (раненых, больных, престарелых, беременных, матерей с малолетними детьми, инвалидов, детей), - в границах которых запрещены всякие военные действия.

Права медицинского персонала неотчуждаемы. !>го значит, что персонал не может отказываться от прав, которые обеспечивают Женевские конвенции. Данная запретительная норма была установлена для исключения возможного давления и принуждения отказаться от своих прав, а также чтобы не допустить попыток оправдать правонарушения якобы полученным согласием жертв.1

1 См.: Правовая защита жертв вооруженных конфликтов. -С. 43

Можно было бы выделить такие обязанности медицинского персонала, как: строгое соблюдение норм МГП; гуманное обращение с жертвами войны (не подвергать лиц, относящихся к этим категориям, никаким опасным для их здоровья процедурам, опытам, экспериментам, уважать их физическую и психическую неприкосновенность); оказание раненым, больным, военнопленным, лицам, потерпевшим кораблекрушение, медицинской помощи (неоказание такой помощи является нарушением лицами медицинского персонала норм Mill); неукоснительное соблюдение принципов медицинской этики, то есть своих врачебных обязанностей (ст. 16 Дополнительного протокола I) в соответствии с «клятвой Гиппократа», положений, которые развиты «Женевской клятвой» и «Международным кодексом медицинской этики», разработанных Всемирной медицинской ассоциацией (то есть добросовестно выполнять профессиональные обязанности; своей главной заботой считать здоровье больного, раненого; не разглашать тайн, доверенных ему покровительствуемыми лицами; уважать ценность человеческой жизни; не использовать медицинские знания против законов человечности; не допускать никакой религиозной, национальной, расовой, политической или социальной дискриминации при выполнении своего долга; даже под угрозой жизни не использовать медицинские знания против законов человечности); выполнение Правил медицинской этики для военного времени и Правил предоставления помощи раненым и больным в вооруженных конфликтах (одобрены в 1957 г. МККК, Международным комитетом военной медицины и фармации и Всемирной организацией здравоохранения и утверждены Всемирной медицинской ассоциацией. Основные положения этих документов сводятся к тому, что защита жизни и здоровья человека является главной задачей медицинского персонала; запрещается проведение на людях медицинских экспериментов; оказывать медицинскую помощь без различий расы, пола, вероисповедания, национальности и т.п.)1; гуманное и человеколюбивое обращение без каких-либо различий с лицами, которые непосредственно не принимают участие в военных действиях или вышли из строя; недопущение какой бы то ни было медицинской процедуры, не требующейся по состоянию здоровья покровительствуемых лиц, а также медицинских, научных или других опытов в их отношении; получение согласия пациента (если он в состоянии это сделать) на лечение, хирургическое вмешательство, связанные с риском для его жизни.

Анализ норм МГП позволяет сделать вывод, что медицинский персонал в период вооруженных конфликтов обладает особым статусом. Стороны, участвующие в вооруженных конфликтах, должны добиваться неукоснительного соблюдения норм МГП, что, на наш взгляд, приведет к реальной защите медицинского персонала во время вооруженных конфликтов.

Под духовным персоналом МГП понимает лиц, как военных, так и гражданских, как, например, священники всех религий, которые заняты исключительно выполнением своих духовных функций и приданы: 1.

Вооруженным силам стороны, находящейся в конфликте; 2.

Медицинским формированиям или санитарно-транспортным средствам стороны, находящейся в конфликте; 3.

Организациям гражданской обороны стороны, находящейся в конфликте (Дополнительный протокол I, ст. 8, п. «d»).

Священнослужители признаются некомбатантами всеми без исключения исследователями.

Еще Гуго Гроций, считавший, что все подданные государства могут находиться в рядах сражающихся, говорил о возможности существования особых законов, освобождающих священников от воинской обязанности.1

В России начало истории военного и флотского духовенства относится к периоду царствования Петра Великого. В частности, в апреле 1717 г. последовало высочайшее повеление государя: «В Российском флоте содержать на кораблях и других военных судах 39 священников».2

См. об этом: Саунина Е.В. Определение права войны, воюющих сторон, справедливых причин войны в трактате Гуго Гроция «О праве войны и мира» // Российский ежегодник международного права. -СПб., 2002. -С. 239 2 См.: История флотского духовенства: сборник / Сост. А.Б. Григорьев. -М.: Андреевский флаг, 1993.-С. 19

Правила относительно исполнения религиозных обязанностей для служащих на военных кораблях впервые были изложены в краткой форме в Инструкции, или Артикуле Военных, Российскому флоту, высочайше утвержденной в апреле 1710 г. Однако о флотских священниках здесь не упоминается.1

Права и обязанности флотского духовенства, а также религиозно-нравственная жизнь служивших на военных судах были более или менее точно определены в Уставе Морском, получившем высочайшее утверждение 13 января 1720 г. Здесь довольно подробно говорится о полномочиях начального священника, о круге обязанностей судового священника, о наказаниях за преступления против веры, о совершении на судах ежедневных молитв и праздничного богослужения, об отношении офицеров и рядовых к священнику и т.д.2

1 См.: Барсов Т.В. Об управлении русским военным духовенством. -СПб.: Тип. О.Г. Елеонского и Ко., 1879. -С. 7

2 Там же. -С. 11

Нормы МГП (ст. 24, 28 Конвенции I; ст. 36 Конвенции П; ст. 33 Конвенции III; ст. 8 Дополнительного протокола I) обеспечивают защиту духовного персонала. Духовный персонал выполняет исключительно духовные функции и может быть постоянным (находиться в составе вооруженных сил) или временным, то есть придаваться вооруженным силам, медицинским формированиям, транспортам или организациям гражданской обороны. Если он попадает под контроль противной стороны, то может задерживаться лишь в той мере, в какой этого требуют духовные потребности и численность военнопленных. Лица духовного персонала при задержании не могут рассматриваться как военнопленные, но пользуются, по меньшей мере, преимуществами, предоставляемыми Женевской конвенцией об обращении с военнопленными 1949 г. Им оказывается возможная помощь при осуществлении духовных обязанностей, и они не должны принуждаться к выполнению задач, не совместимых с их гуманитарной миссией. Воюющие державы, под контролем которых находятся указанные лица, разрешают им посещать военнопленных в рабочих командах и госпиталях, находящихся вне лагеря.

Одной из важнейших обязанностей, свидетельствующих о необходимости духовного персонала в период вооруженных конфликтов, является обязанность военных священников сотрудничать с юридическими советниками. Цель такого сотрудничества - борьба за «очеловечивание» противника, выработка в сознании военнослужащих баланса между требованиями военной необходимости и эмпатией (сопереживанием) противнику. Священнослужитель, не будучи комбатантом и не обладая властью отдавать приказы, возможно, будет вызывать к себе больше доверия благодаря своему призванию и сможет легче найти общий язык с военнослужащими.

Анализ правового статуса командиров, юридических советников, медицинского персонала и духовенства позволяет судить о том, что правовое регулирование их деятельности находится на довольно высоком уровне. Об этом свидетельствует и тот факт, что в последние десятилетия процесс имплементации международно-правовых норм, касающихся деятельности законных участников вооруженных конфликтов, значительно ускорился. Нормы МГП, закрепляющие правовой статус указанных категорий законных участников вооруженных конфликтов, отражены в Наставлении по международному гуманитарному праву для Вооруженных Сил Российской Федерации 2001 г., Положении о юридической службе Вооруженных Сил Российской Федерации 1998 г. и других нормативных актах и документах.

С другой стороны, нам удалось выявить ряд проблем, связанных с деятельностью рассмотренных категорий законных участников вооруженных конфликтов.

1. Недостаток знаний командиров (начальников) всех уровней норм МГП, обусловленный рядом объективных и субъективных факторов (таких, как несовершенство механизма имплементации норм МГП в национальное законодательство; отсутствие действенной системы обучения командиров положениям МГП и его практического применения в деятельности войск (сил); нежелание самих командиров знать и умело применять нормы МГП и т.п.) и способствующий нарушению этих норм как самими командирами, так и их подчиненными. Для устранения данной проблемы необходимо добиться реального исполнения требований ст. 83 Дополнительного протокола I, которая гласит, что «Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются... распространять возможно шире Конвенции и настоящий Протокол в своих странах и, в частности, включать их изучение в программы военной подготовки...». 2.

Непосредственная подчиненность в Вооруженных Силах РФ юридических советников командирам (начальникам), которая может привести к тому, что рекомендации советников могут быть отклонены командирами. На наш взгляд, следовало бы нормативно установить процедуру обжалования явно незаконных приказов командиров (начальников) в целях уменьшения количества случаев совершения серьезных нарушений МГП со ссылкой на приказ командира. Для объективного рассмотрения жалоб со стороны юридических советников можно было бы учредить в Вооруженных Силах РФ институт независимых военных экспертов для рассмотрения наиболее сложных вопросов применения МГП в период вооруженных конфликтов. 3.

На фоне активного процесса имплементации норм МГП во внутригосударственное законодательство отмечается недостаточное национально-правовое регулирование статуса медицинского персонала и духовенства в составе Вооруженных Сил РФ. Наставление по международному гуманитарному праву для Вооруженных Сил РФ раскрывает правовой статус медицинского персонала неполно, поэтому необходимо, на наш взгляд, в законодательном порядке принять соответствующие нормативные акты, касающиеся правового положения медицинского и духовного персонала во время международных и внутренних вооруженных конфликтов.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ

Деятельность и статус подразделений Вооруженных сил и МВД Украины во время вооруженного конфликта на территории востока Украины

2.3. Содержание под стражей по соображениям безопасности как актуальное явление в современном международном гуманитарном праве

Нет более ответственной профессиональной работы, чем работа врача.
Применяя в практике жизни данные, которые не могут быть названы точными, врач оперирует этими данными над тем, что является наиболее ценным благом как отдельного человека, так и всего общества - над здоровьем и жизнью. От искусства врача, от его способности комбинировать эти неточные данные, зависит в каждый данный момент жизнь и здоровье лица.
Само собой понятно, какую ответственность в каждый данный момент несет врач прежде всего перед самим собой.
И в истории медицины есть не мало случаев, где врачи сами себя присуждали к высшей мере наказания за неправильное, по их мнению, выполнение своей профессиональной обязанности.
Далее врач несет ответственность перед обществом, и этот суд бывает самым жестоким, самым беспощадным и, в большинстве случаев, самым несправедливым судом.
Отношение общества к медицине и к ее адептам-врачам - самое странное.
Вопросы анатомии и физиологии, а тем более вопросы о пределах медицинских знаний, о современных возможностях медицинской практики мало или вернее вовсе не интересуют общество (за исключением сенсационных сообщений вечерних газет). В обычное время отношение к медицине, к ее возможностям - полупрезрительное, в лучшем случае ироническое, но в момент болезни к медицине и к ее адептам-врачам пред‘являют требование всемогущества:
- Спасите его, доктор, я ничего не пожалею!
Как часто эти слова режут слух и сердце врача, сознающего беспомощность медицины в данном случае и встречающегося с заявлением, будто он может, но не хочет применить нужных средств.
Полное отсутствие какого-либо представления о медицине видно хотя бы из той легкости, с какой предлагаются добрыми соседями и соседками средства для лечения, которые „мне помогли при такой же болезни".
Хорошая хозяйка раньше тщательно изучит рецепт соленья или варенья, чем предложит его соседке, из боязни испортить материал; лекарственные средства предлагаются с поразительной легкостью...
Это отсутствие какого-либо представления о медицине видно и из отношения публики к врачу.
Врач должен осмотреть больного, определить болезнь и выписать из аптеки средство против этой болезни - таково представление публики о работе врача. С этой точка зрения работа его очень не сложна, не требует особого труда. И с таким запасом знаний и представлений отдельные лица, а в сумме и общество - свободно произносят свой приговор над врачем.
В случае удачного исхода - врача превозносят („он спас моего ребенка"), в случае неудачного исхода - имя врача забрасывается грязью; от словесного приговора переходят к приведению его в исполнение по принципу „жизнь за жизнь".
К сожалению, не только отдельные обыватели, но нередко и пресса стоит на этой обывательской точке зрения, и по отношению к врачебной деятельности приговоры печатью проводятся с поразительной легкостью.
При этих условиях, конечно, диким является широко распространенное мнение о безответственности врача в его профессиональной деятельности.
И, конечно, из всех видов ответственности, перед которой в каждый момент выполнения своих профессиональных обязанностей стоит врач, наиболее желанной для врача, несомненно, является ответственность по суду, обставленная определенными гарантиями компетентности и беспристрастия.
Поэтому с точки зрения интересов врачей должна быть совершенно отвергнута такая постановка вопроса, как о допустимости или недопустимости судебного преследования врачей, не говоря уже о том, что мысль о таком исключении не может притти в голову не только здравомыслящему, но и просто мыслящему человеку.
Наоборот, на государстве, санкционирующем право медицинской практики, лежит обязанность через свои органы наблюдать, чтобы это право не было употреблено во зло и служило той цели, для которой оно предназначено, чтобы оно в неумелых или злонамеренных руках не служило угрозой как для отдельного лица, так и для общества, но выполнение этой обязанности должно осуществляться с учетом сущности медицинской практики и, как признают и судебные деятели, „при привлечении врача к ответственности необходима сугубая осторожность".
Эта „сугубая осторожность" нужна не только или, вернее, не столько „из-за охраны покоя" врача, сколько из-за того, что, по правильному указанию Главного Судебно-Медицинского эксперта Нар. Ком. Здравоохранения Я. Лейбовича, „неосторожное привлечение к судебной ответственности врачей и сенсационные врачебные дела в общей прессе прежде всего мешают правильной постановке дела народного здравоохранения: они возбуждают недоверие к врачам, толкают широкие массы к знахарям и лишают врачей уверенности в себе и спокойствия, столь необходимых в их работе".
Для проведения этой „сугубой осторожности" необходимо установление известных норм, выявляющих пределы врачебных прав, за которыми врачебная деятельность становится общественно-вредной и уголовно-наказуемой, необходимо установление определенного взгляда на существо врачебной деятельности.
Эта последняя задача и является наиболее трудной в виду совершенно своеобразных особенностей врачебной деятельности, условий осуществления врачем своих профессиональных обязанностей.
Для того, чтобы более или менее подойти к разрешению вопроса, необходимо по возможности расчленить его и выделить из него наиболее спорное основное ядро - профессиональную деятельность врача, выражающуюся в совершении „врачебного действия" - лечения больного.
Врач в порядке своей профессиональной деятельности выявляет себя, как „лечишь" - под этим надо понимать узкую сферу определения болезни данного лица и применения к лечению этой болезни определенных лечебных процедур; как лицо, ответственное за работу подсобного персонала, без которого часто осуществлять свою профессиональную обязанность он не может; как администратор медицинского учреждения, ответственный за постановку в нем медицинского дела; как лицо, обязанное по закону (ст. 365 Уголовного Кодекса) оказывать медицинскую помощь больным в опасных для больного случаях, и, наконец, как лицо, вступающее в конфликт с определенной статьей Уголовного Кодекса (ст. 196 - незаконное производство аборта).
Нельзя относить к ответственности врача в его профессиональной деятельности, если он взял взятку за освобождение от военной службы (хотя он проделал это в процессе своей профессиональной работы, но это вполне аналогично и равносильно взятке должностного лица), если он растратил казенные суммы в качестве главного врача медицинского учреждения, ибо он сделал это, как административное лицо, а не медицинское; если он вымогал деньги у больного, хотя бы он делал это под флагом своей профессиональной работы.
Это все общегражданские правонарушения, где звание врача является случайным, так сказать, придаточным предложением, и к профессиональной деятельности его прямого отношения не имеет.
Совершенно иначе обстоит вопрос, когда врач прибег к известному врачебному действию, чтобы освободить от военной службы, когда врач, как возглавляющий медицинское учреждение, в самой постановке медицинского дела совершает неправильности медицинского характера (непринятие мер против внутрибольничного заражения, неправильная сортировка больных и т. д.).
Здесь можно говорить об ответственности врача перед законом в его профессиональной медицинской деятельности.
Но и здесь большинство случаев совершенно свободно укладывается в рамки существующего обычного законодательства: здесь правонарушение, осуществленное в профессиональной сфере, совершенно аналогично явлениям в других областях: и ответственность за работу подсобного персонала, и неправильная административная деятельность в области медицинской, и т. д.; особенности врачебной работы могут быть только учтены или в смысле смягчающих или в смысле отягчающих обстоятельств.
Все эти вопросы, включая даже и вопрос об обязательной явке к больному, поскольку он в той или другой форме предусмотрен в законе, обычно не возбуждают больших споров; можно говорить о целесообразности тех или других статей в законе, об их формулировке и т. д.
Центр споров в ответственности врача перед законом - в области совершения им того или другого врачебного действия, направленного к лечению больного.
Здесь перед законодательством стоит сложная задача, чтобы не перегнуть палку в ту или другую сторону; именно при подходе к этим вопросам рекомендуется „сугубая осторожность".
Три группы вопросов входят в эту рубрику: врачебная ошибка в собственном смысле слова, врачебная неосторожность и врачебная небрежность.
До сих пор в литературе не заглох вопрос об юридической природе врачебной деятельности. В обычное время врачи очень мало интересуются и мало осведомлены об этих спорах, и прав был Stoos, когда заявил, что „для врачей будет новостью узнать, что их главная деятельность состоит в телесных повреждениях, и что криминалисты еще до ныне спорят о том, на каком юридическом основании покоится право врачей на выполнение телесных повреждений".
Но в момент возникновения тех или других врачебных дел эти юридические теории, отжившие и осужденные, снова всплывают на поверхность н выявляют свою живучесть. Поэтому, может быть, не лишнее их хотя бы в беглом очерке привести, тем более, что из анализа этих теорий легче выявить возможную точку зрения в этой области. С другой стороны, в новых социальных условиях, в условиях нового советского права, несомненно, правильное разрешение вопроса об юридической природе врачебной деятельности должно служить той базой, на которой создаются законы - нормы по отношению к выяснению ответственности врача, наказуемости или ненаказуемости проведенного им врачебного действия.
Первой по времени возникновения, наиболее примитивной в обосновании наказуемости или ненаказуемости врачебного действия и в тоже время наиболее живучей является теория согласия больного.
Volenti nob fit injnria - по отношению к согласившемуся не может быть правонарушения - таково исходное положение этой теории. Раз больной дал согласие подвергнуть себя тому или другому воздействию, - не может быть речи об уголовной ответственности врача.
Так ли это на самом деле?
Мы знаем, что согласие потерпевшего ни в коем случае не может оправдать убийцу (в некоторых случаях согласие потерпевшего может понизать степень наказания).
Наоборот, существует другое положение: nemo dominus membrorum suorum videtur - член общества и государства представляет собою определенную экономическую ценность и в известных пределах ограничен в своей воле.
Как тогда отнестись с точки зрения этой теории об ответственности врача к вопросам членовредительства, где имеется согласие больного (например, оскопление)?
Далее, согласие больного для того, чтобы оно имело ценность, должно быть обставлено рядом условий: оно должно быть добровольным, сознательным. Согласие больного редко удовлетворяет этим требованиям. Само уже болезненное состояние, в котором находится больной, нередко исключает возможность сознательного отношения ко всему окружающему. Трудно говорить о сознательном согласии больного без ясного представления о сущности врачебного действия, врач же, щадя больного, скорее постарается многое скрыть от него, чтобы он не терял необходимой для благополучного течения болезни бодрости. Как быть с больными, находящимися в бессознательном состоянии? Считать ли их утратившими свою волю, что неправильно, так как лица, временно находящиеся в бессознательном состоянии, никоим образом не могут быть признаны лишенными дееспособности? Считать ли для лиц, находящихся в бессознательном состоянии, наличность презумпции о согласии? Но как тогда быть в тех случаях, когда пострадавший - самоубийца? Здесь не только не может быть речи о презумпции согласия, но, наоборот, ищущий смерти этого согласия не дал. Считать-ли согласие окружающих достаточным для этой цели? Но, во-первых, они не уполномочены представлять волю лица, впавшего в беспамятство, во-вторых, эти лица могут быть совершенно чужды больному (соседи-квартиранты, случайные прохожие и т. д.)
Ясно, что теория согласия больного недостаточна для того, чтобы подвергнуть или освободить врача от ответственности, а установление в непреложной форме принципа согласия больного, по замечанию проф. Розина (юриста), должна повести к врачебному принципу “laisser mourir".
На смену теории согласия была выдвинута Oppenheim’oM теория цели врачебного действия: врачебная цель оправдывает врачебное действие; благая цель излечения, преследуемая врачем в его деятельности, устраняет преступный характер врачевания.
Но, как говорит проф. Мокринский („Медицина в ее конфликтах с уголовным правом"), цель одинаково не оправдывает средства ни в мире нравственных ценностей, ни в сфере ценностей юридических. Ни законная санкция цели, ни ее добропорядочность еще ни мало не исключают возможной противозаконности средства, избираемого для достижения цели.
Обычно приводят пример из германской практики.
Врач, чтобы успокоить истерически возбужденную пациентку, вступил с нею в недозволенные сношения. Цель была достигнута, истерия, хотя бы временно, прошла, тем не менее врач был привлечен к ответственности за изнасилование и осужден.
Пробовали основывать врачебную деятельность на признанном со стороны государства профессиональном праве врача.
Государство уполномачивает врача на совершение всех действий, которые врачебная наука признает необходимыми. Теория такого автократического права врача с полной и неограниченной свободой действий по отношению к больному, конечно, неприемлема и не требует пояснений.
Точно также оказалась неприемлемой и теория конечного результата врачебной деятельности. Остроумной параллелью с портным, который непрерывно производит порчу чужого имущества, разрезая материю на части, протыкая ее иглой и т. д. раньше, чем получится хорошо сшитый фрак, пытались указать на нецелесообразность с юридической точки зрения рассмотрения отдельных фаз врачебного вмешательства, как моментов самостоятельных, и на необходимость оценки конечных результатов. Но, конечно, само собой понятно, что принятие теории конечного результата, как момента для определения юридической ответственности, парализовало бы всю врачебную деятельность, а между тем, как часто этот угол зрения выдвигается и сейчас.
К ней в известной степени примыкает довольно красивая, хотя и сложная теория психофизического блага бытия (проф. Мокринского); она рассматривает тоже итоговые конечные результаты врачебного действия.
Все эти теории с достаточной убедительностью говорят о том, как трудно подвести врачебное действие под определенную юридическую норму. Этим об‘ясняются и разные ответы на вопрос: нужны ли в законодательстве особые статьи по вопросу об ответственности врачей или не нужны? В одних государствах [до-революционная Россия, Австрия] уголовная ответственность врачей квалифицируется особо и выделяется в специальные статьи, в других (Германия, Франция, Бельгия) ответственность врачей конструируется на общих основаниях уголовной ответственности за неосторожные действия, результатом которых был вред здоровью или смерть. Но и наличие отдельных статей не исключало подведение действия врача под другие статьи действующего законодательства, так как само понятие о врачебных ошибках оставалось не точно установленным.
Если в тоже время мы сделаем анализ привлечений по общим уголовным законам по рубрике за неосторожное убийство, напр., во Франции, то там мы найдем и хирурга, сделавшего серьезную операцию для получения незначительных результатов, акушера, произведшего операцию отнятия ручки, не испытав ранее поворота, и хирурга, оперировавшего в нетрезвом состоянии, и врача, забывшего в рецепте указать способ его применения, и даже врача, неправильно указавшего последствия несчастного случая.
Не в том центр тяжести заключается, будет или не будет в законе отдельная статья по вопросу об ответственности врача, а в установлении ясного понимания вопроса о врачебной ошибке и твердом отграничении ее от всех других проявлений врачебной деятельности, могущих быть предметом судебного разбирательства.
Что такое врачебное действие?
Цель излечения сама по себе не оправдывает врачебного действия, и в этом ошибка теории Oppenheim’a, но, несомненно, цель излечения должна лежать в основе врачебного действия. Отнимите от врачебного действия эту цель, и как-бы по внешнему виду оно ни носило характер применения врачебных мер, оно не относится к профессиональной деятельности врача (операция для уклонения от военной службы).
Но одной этой благой цели мало для оправдания врачебного действия, оно должно еще совершаться средствами, признанными наукой или логически из нее вытекающими.
Таким образом, два момента определяют врачебное действие, как особую юридическую категорию: - во-первых, оно должно предприниматься в целях излечения больного, во-вторых, должно быть признано медицинской наукой или, покрайней мере, логически из нее вытекать.
Действия врача, не преследующего целей врачевания (оскопление, средства, примененные для целей не лечебных), не могут считаться неправильным врачеванием, ибо это не есть действие врачебное и должно рассматриваться, как обычное уголовно-наказуемое деяние. Точно так же не может считаться врачебным действием и подводиться под термин „неправильное врачевание" применение средств, из медицинской науки не вытекающих.
* От. 870 Уложения о наказаниях гласила: „когда медицинским начальством будет признано, что врач, оператор, акушер или повивальная бабка по незнанию своего искусства делают более или менее важные в оном ошибки, то им воспрещается практика, доколе они не выдержат нового испытания и не получат свидетельства в надлежащем знании дела“.
Под неправильным врачеванием (врачебная ошибка в собственном смысле этого слова) надо понимать такое врачебное действие, которое, имея своей целью излечение больного, черпая свой материал из средств, признанных наукой или логически из нее вытекающих, проводится в жизнь с явным незнанием врачебного искусства, обнаруживает невежество врача в области медицинской науки.
Согласно такому определению под термин „неправильное врачевание", „врачебная ошибка" подводится исключительно научное несовершенство врачебного действия. И это положение необходимо твердо и определенно установить, ибо в об‘единении всякого рода неправильностей в действиях врача (даже не во врачебном действии) коренится, на наш взгляд, источник всех недоразумений.
Насколько велика опасность такого смешения, видно из того, что даже заведующий экспертизой Наркомздрава д-р Лейбович, который, конечно, сам отлично знаком со всеми этими вопросами, тем не менее пишет в своей статье „Врачебные ошибки и незаконное врачевание" : „под врачебными ошибками (Kunstfehler) или лучше погрешностями следует понимать неправильные, небрежные, недобросовестные, неосторожные или невежественные действия и приемы в оказании медицинской помощи или ухода за больными, в результате коих явилось телесное повреждение, либо смерть больного, либо затяжка или ухудшение болезни, либо потеря благоприятного времени для правильного лечения".
Вполне очевидно, что здесь в одно понятие включены такие врачебные действия, которые, кроме общих последствий, ничего другого общего между собой не имеют. А это наиболее опасный путь (особенно в медицинском искусстве): обобщать явления по их последствиям.
Врачебная наука - не совершенна, и врач может допустить ошибку в силу именно несовершенства науки, т. е. врач может допустить такую ошибку, которую допустил бы каждый средний добросовестный врач.
Далее, врачебное искусство данного врача не совершенно; врач допустил, действуя вполне добросовестно, ошибку, которую знающий дело врач не допустит, т. е. врач допустил ошибку вследствие своего невежества.
В первом случае врач за несовершенство своей науки отвечать не может. Он не может отвечать по обычным уголовным статьям за свое невежество, и вполне логичен был молодой врач, который, будучи осужден за невежественное врачевание, собирался вчинить иск к университету, который плохо его учил и, выдав ему диплом (да еще по первому разряду), ввел его в заблуждение относительно его познаний. Такой врач может быть признан невеждой, но не членовредителем или убийцей. Каждый работник и в том числе, конечно, и врач, в случае допущения ошибок при отправлении своих обязанностей, может быть лишен по суду права заниматься своей профессией.
Таким образом Суд, признав, что инкриминируемое врачебное действие было предпринято в целях излечения, предъявляет эксперту следующие вопросы:

1. относится ли метод, примененный для лечения, к числу признанных наукой или логически из данных науки вытекающих?
2. относится ли примененный метод к числу применяемых при данной болезни, и, если он не применяется, то не является ли его применение недопустимым экспериментированием?
3. не обнаруживает ли применение этого метода незнакомство с основными научными данными и методами медицинской науки?

Сообразно ответам на эти вопросы Суд может признать наличие врачебной ошибки и в соответствии со степенью обнаруженного незнакомства врача с данными медицинской науки (третий вопрос предполагает ряд дополнительных разъясняющих вопросов) выносит свое постановление или о недопустимости дальнейшей врачебной деятельности (лишение права врачебной работы),
* Статья была помещена в „Рабочем Суде“ (1925 г. №23-24) и приведена здесь на стр. 58.
По газетным сообщениям, в Эривани слушалось дело д-ра Алтуняна, обвинявшегося в оперировании без соблюдения надлежащих правил пупочной грыжи трехмесячному ребенку и в впрыскивании ему большой дозы кокаина. Ребенок на следующий день скончался. Экспертами установлена нецелесообразность операции и неосторожное обращение врача при операции. Алтунян приговорен к шестимесячному заключению в исправдом с лишением права производства операций в течение трех лет. - К сожалению, нет подробного приговора. Повидимому, здесь судом признаны и халатность (заключение), и невежество (запрещение оперировать). Но через 3 года без перевыучки невежество не только не исчезнет, но может увеличиться, и в данном случае разграничение совершенной ошибки позволило бы яснее формулировать вторую часть приговора.
или об ограничении права врачебной деятельности (в медицинском деле такое ограничение представляется крайне затруднительным).
К группе врачебных ошибок в смысле неправильного врачебного действия тесно примыкает врачебная ошибка в смысле неосторожности при осуществлении врачебного действия.
Само по себе правильно задуманное врачебное действие может быть осуществлено данным врачем неправильно по недостаточному знакомству с научной методикой или проведено с несоблюдением необходимых мер предосторожности. Первое подводится под понятие „невежество врача" со всеми вытекающими последствиями, второе квалифицируется, как неосторожность.
Здесь возникает серьезный вопрос, отличается ли неосторожность, совершенная врачем, от неосторожности, допущенной любым другим гражданином; другими словами, должна ли существовать в Уголовном Кодексе специальная статья, предусматривающая такого рода профессиональную неосторожность?
Наш Уголовный Кодекс предусматривает два вида неосторожности: простую и квалифицированную, когда последствие неосторожного действия явилось результатом сознательного несоблюдения правил предосторожности (ст. 147 и ст. 154).
Существуют профессии, опасные сами по себе.
Если с одной стороны к лицам, занятым такой опасной профессией, закон должен предъявлять особо повышенные требования в смысле соблюдения правил предосторожности и строго карать сознательное несоблюдение их (повышение наказания по сравнению с другими гражданами), то простая неосторожность, тесно спаянная с самой профессией, не может быть подведена под общую статью и требует особого отражения в законе.
Пример. Шоффер уже в силу характера своей профессии находится под угрозой допущения неосторожных действий. Это, конечно, обязывает его к сугубой осторожности, к точному выполнению предписываемых законом мер предосторожности, и за нарушение предписанных правил шоффер, в случае несчастных последствий, подлежит усиленному наказанию. Но если им не допущено сознательного несоблюдения правил предосторожности, то его действия должны рассматриваться под иным углом зрения, чем действия гражданина, который допустил неосторожность не при исполнении опасной профессии. Точно также и профессия врача опасна сама по себе. Врач, допустивший неосторожное движение во время операции, перерезавший нерв и т. д., не может подлежать одинаковой ответственности с гражданином, который, играя револьвером, убил другого.
В нашем Уголовном Кодексе нет специальной статьи, карающей за „врачебные ошибки". В зависимости от характера „ошибки" и от последствий врачи привлекаются к ответственности либо за неосторожное убийство или увечье (ст. .147 и ст. 154), либо подводятся под статью о небрежности и халатности (ст. 108). Между тем неосторожность при осуществлении врачебного действия не может квалифицироваться, как неосторожное убийства и не является небрежностью.
Казалось бы необходимым ввести в Уголовный Кодекс статью, которая предусматривала бы особый вид неосторожности, возможной при отправлении опасной профессии, статью общую о профессиональной неосторожности... Это было бы желательно по многим соображениям, это уточнило бы квалификацию, явилось бы обязательством для постановки экспертизе соответствующего вопроса и облегчило бы положение судей.
Здесь экспертиза должна дать суду ответ по следующим вопросам:

1. Применен ли метод лечения lege artis (с соблюдением мер предосторожности)?
2. Если допущена ошибка в смысле неосторожности, то относится ли эта ошибка к числу допустимых, т. е. к числу таких, которые возможны при принятии обычных в таких случаях мер предосторожности?

Неосторожность в профессиональной работе, как она выяснена выше, никоим образом не следует смешивать с небрежностью. Перепутанная склянка и вызванное этим отравление, забытый в брюшной полости пинцет или тампон, не снятый во-время карболовый компрес и т. д. - результат небрежного отношения к своим обязанностям (халатности), и эти действия подлежат соответствующей квалификации. При этом, конечно, безразлично, совершены ли эти действия врачем, находящимся на государственной службе, или эти действия допущены в частной практике - изменяться от этого квалификация не должна.
Необходимость более точного в смысле юридическом разграничения врачебной ошибки в собственном смысле слова от небрежности (халатности) может быть иллюстрирована таким примером (случай, недавно имевший место в Ленинграде).
К врачу X., принимающему в амбулатории по внутренним болезням (одновременно врач квартирной помощи, несущий дежурство в определенные дни), во время амбулаторного приема обратился гражданин с просьбой принять больного ребенка. Несмотря на то, что врач не вел приема по детским болезням и формально мог отказать в приеме, он ребенка принял, определил наличие насморка и кашля и выписал доверов порошек. Через 8 дней отец вновь привел ребенка на прием к этому врачу, при чем у ребенка была рвота; врач выписал салол. Через 3 дня отец пришел с сообщением, что ребенку хуже, и врач навестил его на квартире, где констатировал отеки и, заподозрив нефрит, решил отправить в больницу, но предварительно просил доставить ему на дом для исследования мочу больного. При первом исследовании белка не оказалось. Врач просил доставить еще одну порцию, в ней обнаружил белок и обещал в этот день зайти к больному. До вечера он не навестил больного, а, придя в амбулаторию, узнал, что к ребенку вызван дежурный врач квартирной помощи, и потому врач X. не навестил ребенка. Врач квартирной помощи констатировал нефрит на почве скарлатины (явления шелушения на руках) и отправил больного в больницу, где он через два дня скончался.
Врач X. был привлечен к ответственности по 108-й статье Угол. Кодекса (халатность при исполнении служебных обязанностей).
С чем здесь мы имеем дело? Была ли здесь врачебная ошибка (неправильная постановка диагноза), небрежное отношение к своим обязанностям (невнимательное, по заявлению отца, отношение к больному) или оставление больного в беспомощном состоянии (зная о тяжелом положении больного, врач X. с утра до вечера не навестил его)?
Только разграничив этот случай квалификационно, можно получить более или менее точный ответ не только о виновности, но и о характере этой виновности.
На первый взгляд о небрежном отношении к своим профессиональным обязанностям как-будто трудно говорить: врач принимает больного, несмотря на то, что формально мог отказаться от приема, отослав к врачу по детским болезням, врач навещает больного на дому, хотя не несет в это время дежурства по квартирной помощи, врач берет мочу для исследования к себе на дом, желая подойти точнее к постановке диагноза.
Как-будто к самому случаю, к больному врач отнесся внимательно.
Но врач неправильно поставил диагноз, не учел, повидимому, всех признаков, могущих служить для выяснения диагноза, т. е. допустил врачебную ошибку. Тут момент халатности отпадает: быстро или длительно он осматривал больного, тщательно или не тщательно, но он допустил врачебную ошибку. И здесь экспертизе должен быть поставлен определенный вопрос: мог ли средний врач при особенностях течения скарлатины, с одной стороны (скарлатина без сыпи), и при существующих методах диагностирования, с другой, не поставить в данном случае определенного диагноза.
При отрицательном ответе экспертизы (диагноз мог быть поставлен) врач должен отвечать, как за врачебную ошибку, и сообразно степени обнаруженного им невежества подвергнут тому или другому правоограничению.
При положительном ответе экспертизы мог возникнуть только третий вопрос - об отказе в оказании медицинской помощи, при чем это имело опасные для больного последствия (ст. 165 часть 2-ая). Этот вопрос разрешается уже в зависимости от обстоятельств дела.
При таком анализе и разграничении врачебной ошибки от халатности экспертизе будут пред‘явлены соответствующие вопросы, и выявится резче четкость судебного решения.
Вопросы эти могут быть сведены к следующим:

1. имелась ли на лицо неосторожность или небрежность (халатность)?
2. если имелась на лицо небрежность, не повлекшая, однако, последствий, то в какой мере эта небрежность таила в себе опасность и именно каких последствий?

Таково то основное ядро в вопросе об ответственности врачей в их профессиональной деятельности, которое, на наш взгляд, должно быть точно юридически оформлено (путем ли создания соответствующих статей в Кодексе или путем инструктирования со стороны Верховного Суда).
Если в крупных центрах при наличии квалифицированных судебных работников и экспертов все дела такого рода разрешаются с сугубой осторожностью (из числа 74 возбужденных дел по обвинению врачей до суда дошло только 14, остальные были прекращены в стадии предварительного следствия), то для провинции внесение точности в эти вопросы представляется крайне желательным.
Сущность изложенного сводится к следующему. Необходимо установить точное понятие неправильного врачевания (врачебной ошибки). В основе врачебной ошибки лежит или невежество, или неосторожность. Определенное по суду невежество должно влечь за собою лишение диплома или ограничение в занятии определенной медицинской отраслью (дело врача Шпунтина, не соответствовавшего своему назначению завед. гинекологическим отделением). Определенная по суду неосторожность должна быть дифференцирована: медицинского характера неосторожность при соблюдении всех обычных мер предосторожности (профессиональная неосторожность) и неосторожность в смысле несоблюдения обычных мер предосторожности, указанных наукой (квалифицированная неосторожность). Неосторожность в самом врачебном действии никоим образом не должна смешиваться с небрежностью (халатностью), к врачебной ошибке непосредственного отношения не имеющей.
В основу понятия врачебной ошибки (неправильного врачевания) кладется врачебное действие, как особое правоотношение, возникающее между двумя лицами: лицом лечащим и лицом, подвергающимся лечению. Это правоотношение нельзя квалифицировать, как договорное (пациент не вправе выбирать желательные ему способы лечения, указывать врачу, чтобы его лечили так, а не иначе), они - особой юридической природы. Они могут возникнуть на основании самых разнообразных фактов. Наиболее частый случай возникновения этого правоотношения представляет собою, конечно, из‘явление согласия больного подчиниться лечению. Но возможны и другие основания. Так, правоотношение может возникнуть просто на основании фактического положения вещей: врач подает помощь при внезапном заболевании или когда застает больного в бессознательном состоянии, врач военного ведомства и т. д.
Поэтому вопрос о роли согласия больного, как юридическом моменте, не может быть поставлен в абсолютной форме, и отсутствие его не может быть основным условием ответственности врача.
Врач отвечает, если при применении врачебного действия на почве создавшихся правоотношений он в целях лечения применил средства, не признанные наукой или из данных науки не вытекающие, или если он произвел врачебное действие без соблюдения указанных наукой мер предосторожности.
Здесь в самом процессе разбора может возникнуть ряд побочных вопросов: о применении средств, недостаточно аппробированных наукой (медицина - наука экспериментальная, и проверка на людях - могучий рычаг в деле обогащения медицины новыми средствами), или, наоборот, о неприменении средств, как бы общепринятых в науке (напр., врач относится скептически к серотерапии и не применил противодифтерийной сыворотки).
Не разбирая детально этих интересных вопросов, надо сказать, что в целях избежания, с одной стороны, вакханалии experimenti causa, с другой, чтобы не узаконивать необоснованный скептицизм, следует и в том, и другом случае настаивать на соблюдении известной осторожности, и такой осторожностью является консультативная деятельность. Во французской уголовной практике мы имеем случай привлечения к ответственности врачей, которые в трудном и серьезном случае при наличии возможности не обратились к консультанту.
В дореволюционном законодательстве в Уставе Врачебном была статья 82: „оператор, призванный к больному, над которым нужно сделать операцию, буде время и обстоятельства терпят, не должен совершать оную без советов и присутствия других врачей, а особливо при важных случаях".
Статья эта не корреспондировала ни с одной статьей Уголовного Уложения, и поэтому являлась только пожеланием законодателя.
Из изложенного ясна трудность выявления формы незакономерности врачебного деяния, но, конечно, эта трудность вовсе не исключает, как правильно указывает тов. Беляков, ответственности врача. Но он прав и тогда, когда в другом месте той же статьи говорит: „при привлечении врача к ответственности необходима сугубая осторожность".
Эта осторожность достигается единым языком у судебных работников и врачей экспертов, совместной разработкой вопросов, относящихся к ответственности врача в его профессиональной деятельности в целях уточнения юридической квалификации в этой области.
Только такой совместной работой удастся создать общественное мнение вокруг работы врачей, которое даст врачам возможность спокойной работы, а населению доверие к врачебным действиям. Для такой совместной работы есть много назревших вопросов.
Г. Дембо.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Институт последипломного образования государственного бюджетного образовательного учреждения

НИЖЕГОРОДСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ МЕДИЦИНСКАЯ АКАДЕМИЯ МИНЗДРАВА РОССИИ

Кафедра управления и экономики фармации и фармацевтической технологии

по Организации мед.обеспечения в ЧС

Обязанности медицинского персонала в вооружённых конфликтах

Бойцова Дарья Михайловна

Нижний Новгород, 2014

Введение

Понятие «Медицинский персонал», «иностранный медицинский персонал»

Права, обязанности и принципы работы медицинского персонала в вооружённых конфликтах

Литература

Введение

До середины XIX в. соглашения о защите жертв войны носили случайный характер и налагали обязательства только на договаривающиеся стороны на основе строгой взаимности. В сущности, это были чисто военные соглашения, действующие только во время конфликта.

Учитывая характер задач, возлагаемых на медицинский персонал, его ответственность и условия, в которых ему приходится работать, с одной стороны, и многочисленность и сложность соответствующих положений международного гуманитарного права - с другой, было бы невозможно подготовить его к выполнению возложенной на него миссии и ознакомить с положениями права в последний момент, когда конфликт уже начался. Следовательно, подготовку необходимо проводить еще в мирное время, до того, как возникнет действительная потребность в этих знаниях.

медицинский персонал конфликт раненный

Основные положения Женевских конвенций

Подписание I Женевской конвенции 22 августа 1864 года ознаменовало собой рождение международного гуманитарного права - новой отрасли международного публичного права. Международное гуманитарное право защищает жертвы войны и персонал, на который возложена обязанность по оказанию им помощи. С тех пор продолжается неизменное развитие этой отрасли права.

Первоначальная идея, лежавшая в основе международного гуманитарного права, дала жизнь целой серии конвенций, разработанных с учетом новых театров военных действий и опыта новых войн (военных действий на море, новых видов наступательного оружия, новых виды вооружений и т. д.), а также необходимости обеспечить лучшую защиту жертв в связи с этими переменами и достижениями технического прогресса. Прежде всего, защита, предоставляемая Женевской конвенцией об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях от 22 августа 1864 года, была существенно расширена Конвенциями 1906 и 1929 годов. Положения этих Конвенций были приспособлены к условиям морской войны Конвенцией, подписанной в Гааге в 1899 году, которая в 1907 году была заменена новой Конвенцией, посвященной той же самой проблематике. Эти Конвенции были приняты в рамках Конференций мира, участники которых стремились найти всеобъемлющее решение всех проблем, связанных с войной. Опыт первой мировой войны вскоре после этого привлек внимание к необходимости улучшить обращение с военнопленными. Соответствующая Конвенция была подписана в Женеве в 1929 году. Она развила и дополнила положения, утвержденные в 1899 и 1907 годах на Конференциях мира, о которых говорилось выше. Затем, в 1949 году, после второй мировой войны, в ходе которой мирное население подвергалось жестоким массовым расправам, была принята IV Женевская конвенция о защите гражданского населения на территории противника или оккупированной территории.

На Дипломатической конференции 1949 года были также пересмотрены ранее принятые Конвенции, в результате чего сегодня действуют четыре Женевские конвенции, датированные 12 августа 1949 года, которые обычно называют «Женевскими конвенциями». Этим термином обозначаются следующие Конвенции.

Конвенция об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях (I Конвенция).

Эта Конвенция является четвертой, расширенной и пересмотренной в свете полученного опыта версией Конвенции 1864 года. Она закрепляет принцип, который лежит в основе создания Красного Креста: раненые и больные военнослужащие должны при всех обстоятельствах пользоваться гуманным обращением без всякой дискриминации, особенно дискриминации по признаку национальности, а, следовательно, военный санитарный транспорт и госпитали с их медицинским персоналом также должны пользоваться защитой и уважением. Видимым знаком их неприкосновенности является эмблема красного креста или красного полумесяца на белом поле.

Конвенция об улучшении участи раненых, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение, из состава вооруженных сил на море (II Конвенция).

Эта Конвенция представляет собой версию I Конвенции, переработанную для применения в условиях боевых действий на море. Она решает те же задачи, что и первая, но в иных обстоятельствах, и защищает те же категории лиц, добавляя к ним еще одну, специфическую для морской войны категорию - потерпевших кораблекрушение.

Конвенция об обращении с военнопленными (III Конвенция).

Эта Конвенция определяет права и обязанности военнослужащих, захваченных в плен противником и, таким образом, ставших военнопленными. Конвенция о защите гражданского населения во время войны (IV Конвенция).

Эта Конвенция касается защиты гражданского населения, находящегося во власти воюющей державы. Она применяется как к лицам, которые оказались на территории государства противника, так и ко всему населению оккупированной территории.

Женевские конвенции ныне признаны 194 государствами, иными словами - почти всем международным сообществом. Признано, что их важнейшие положения имеют силу обычая, и, потому, являются обязательными для всего международного сообщества. Наряду с положениями, специфичными для каждой Конвенции, они содержат много положений, общих для них всех, относящихся, например, к области их применения, системе контроля и принуждения, выполнению Конвенций, а также минимальные нормы, применяемые в случае вооруженных конфликтов, не носящих международного характера (статья 3, общая для всех Конвенций). Разработанные в духе I Конвенции 1864 года, все они призывают к покровительству и защите во время вооруженного конфликта всех лиц, которые вообще не принимают или уже не принимают активного участия в сражениях. С 1949 года, когда были приняты эти Конвенции, количество вооруженных конфликтов растет, расширяется круг гражданских лиц, страдающих от последствий применения все более смертоносных вооружений, все шире распространяются методы партизанской войны. Более того, основная масса этих конфликтов возникает не между разными государствами, а внутри одного государства, как результат столкновений либо между противоборствующими кликами, либо между инакомыслящими или освободительным движением и правящим режимом.

По этим причинам Дипломатической конференцией были разработаны и 8 июня 1977 года приняты два Дополнительных Протокола к Женевским конвенциям 1949 года. Поскольку эти Протоколы являются «дополнительными» к Женевским конвенциям, последние полностью сохраняют юридическую силу. Два Протокола являются дополнительными к четырем Конвенциям в целом. Дополнительный протокол к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающийся защиты жертв международных вооруженных конфликтов (Протокол I), применяется в случае международных конфликтов, тогда как Дополнительный протокол к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающийся защиты жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера (Протокол II), является дополнительным к общей статье 3 всех четырех Конвенций и применяется во время вооруженных конфликтов немеждународного характера.

Понятие «медицинский персонал», «иностранный медицинский персонал»

Протокол I 1977 года дает следующее определение медицинского персонала: «медицинский персонал» означает лица, которые назначены стороной, находящейся в конфликте, исключительно для медицинских целей, для административно-хозяйственного обеспечения медицинских формирований или для работы на санитарно-транспортных средствах и для их административно-технического обеспечения.

Такие назначения могут быть либо постоянными, либо временными». Конкретно перечисляются следующие медицинские цели: «розыск, сбор, транспортировка, установление диагноза или лечение, включая оказание первой медицинской помощи, раненых, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение, а также профилактика заболеваний».

Эти определения требуют следующих пояснений. Медицинский персонал может быть гражданским или военным, но гражданский персонал пользуется защитой, предоставляемой международным гуманитарным правом медицинскому персоналу, только в том случае, если он получил назначение от находящейся в конфликте стороны, к которой он принадлежит. Таким образом, гражданский врач, продолжающий практиковать в ходе вооруженного конфликта и не получивший конкретного назначения от своей страны, не включается в состав медицинского персонала по смыслу международного гуманитарного права. Это ограничение объясняется тем, что медицинский персонал пользуется особыми привилегиями и, поскольку воюющая держава несет ответственность за любые возможные злоупотребления, она должна осуществлять определенный контроль над лицами, которым предоставлены эти привилегии.

Термин «медицинский персонал» используется здесь не в узком смысле. Весь персонал, чья работа необходима для обеспечения эффективной помощи раненым и больным, пользуется защитой как медицинский персонал все то время, пока он находится в составе медицинской службы. Таким образом, эта категория может включать, например, госпитального повара, администратора или механика, обслуживающего медицинский транспорт. Вместе с тем многие из прав, которые предоставлены медицинскому персоналу, и возложенных на него обязанностей относятся непосредственно к медицинским работникам в прямом смысле слова.

Назначение медицинского персонала может быть как постоянным, так и временным. В последнем случае персонал может рассматриваться как «медицинский» только на время назначения. Но и при определенной, и при неопределенной продолжительности назначения он, чтобы пользоваться защитой, предусмотренной для медицинского персонала, должен быть назначен исключительно для медицинских целей. При этом категорически запрещается пользоваться указанной защитой в целях, например, коммерции и тем более для участия в боевых действиях.

Медицинские работники, которых привлекают к оказанию помощи при возникновении конфликта, должны помнить, что обязанностью государств и всех их граждан, независимо от рода деятельности, является строгое соблюдение положений Конвенций и Протоколов. Как граждане государства, связанного Конвенциями (а в случае некоторых государств - и Дополнительными протоколами), медицинские работники обязаны подчиняться требованиям этих документов вне зависимости от того, включены или нет указанные нормы во внутригосударственное законодательство их страны. Всякое несоблюдение этих норм есть правонарушение, которое может повлечь за собой санкции, о которых говорится далее. Таким образом, чрезвычайно важно, чтобы медицинский персонал хорошо знал свои обязанности и права, предусмотренные международным гуманитарным правом, и понимал, что он может, совершенно неожиданно и в любой момент, оказаться в ситуации, которая потребует от него осуществления этих прав и выполнения обязанностей.

Эти права и обязанности были установлены для того, чтобы медицинский персонал мог выполнять возложенные на него гуманные задачи, а именно - оказывать помощь жертвам вооруженных конфликтов, когда бы такие конфликты ни происходили.

Обязанности, возложенные на медицинский персонал, как мы увидим, прямо связаны с правами покровительствуемых лиц, вверенных его заботам. Так, обязанность гуманно обращаться с раненым связана с правом этого раненого на гуманное обращение; обязанность не подвергать ни одного военнопленного медицинским процедурам, противопоказанным ему по состоянию здоровья, а также медицинским опытам, связана с правом военнопленного на уважение его физической и психической неприкосновенности.

Помимо медицинского персонала, принадлежащего к одной из сторон в конфликте, предоставлять свои услуги в вооруженном конфликте может и иностранный медицинский персонал. Этот персонал может быть предоставлен в распоряжение стороны в конфликте государством, которое само не является стороной в конфликте, либо обществом помощи (таким, как Национальные общества Красного Креста или Красного Полумесяца) такого государства, либо работать под контролем МККК. На практике наиболее часто встречается последняя категория медицинского персонала - то есть медицинские работники, предоставленные в распоряжение МККК Национальными обществами Красного Креста или Красного Полумесяца.

Конвенции и Протоколы предоставляют медицинскому персоналу права для того, чтобы тот мог выполнять свои гуманные задачи. Этот персонал представляет собой, так сказать, орудие защиты раненых и больных, и именно поэтому он пользуется особыми правами. Более того, эти права непосредственно связаны с соответствующими обязанностями государства, к которому принадлежит медицинский персонал, а также сторон в конфликте.

Права, обязанности и принципы работы медицинского персонала в вооруженных конфликтах

Среди обязанностей, возложенных на медицинский персонал, следует выделить обязанности, требующие действия, и обязанности, требующие воздерживаться от действий. Например, медицинский работник обязан действовать, когда больной или раненый нуждается в помощи; однако медицинский работник обязан также воздерживаться от некоторых действий, а именно от таких, которые противоречат интересам пациента. С другой стороны, бездействие - т. е. неоказание должной помощи больному - может представлять собой невыполнение медицинским персоналом своих обязанностей.

Среди признанных прав медицинского персонала могут быть также выделены права, предполагающие определенные действия сторон в конфликте, такие, как оказание всевозможного содействия медицинскому персоналу для того, чтобы он мог как можно лучше выполнить свои задачи, и права, предполагающие обязанность сторон в конфликте воздерживаться от определенных действий, например, от применения репрессалий к медицинскому персоналу. Репрессалии -- это действия, которые не соответствуют нормам права, но тем не менее преднамеренно осуществляются одним государством против другого в ответ на предшествующее противоправное действие последнего и имеют целью прекратить такое противоправное действие. Положения международного гуманитарного права защищают медицинских работников, чьи услуги необходимы во время вооруженных конфликтов, если:

· на территории их страны идет внутренний конфликт;

· их страна вовлечена в вооруженный конфликт с другой страной;

· их страна частично или полностью оккупирована другой страной;

· их Национальное общество Красного Креста или Красного Полумесяца, или их страна, сохраняя нейтралитет в конфликте, принимают решение предоставить медицинский персонал в распоряжение одной из воюющих сторон или МККК.

Раненые, больные и потерпевшие кораблекрушение, военнопленные и гражданское население, страдающие от последствий вооруженного конфликта, т. е. все лица, которые непосредственно не принимают участия в военных действиях, должны при всех обстоятельствах пользоваться гуманным обращением.

Все перечисленные категории лиц пользуются защитой международного гуманитарного права. Медицинские работники, призванные оказывать этим людям помощь, должны в любых обстоятельствах действовать гуманно, как можно более ответственно выполняя свой долг, как велит им совесть. Принцип гуманности, сострадания к жертвам является одним из основополагающих принципов международного движения Красного Креста.

Защита медицинского персонала - не личная привилегия его членов, она естественно вытекает из положений, разработанных для того, чтобы обеспечить покровительство и защиту жертвам вооруженных конфликтов.

Защита предоставляется медицинскому персоналу, с тем чтобы облегчить ему выполнение поставленных перед ним гуманных задач, и только при том условии, что он занимается исключительно выполнением этих задач, и лишь на время их выполнения. Например, совершенно ясно, что вспомогательный медицинский персонал, упомянутый в I Конвенции (ст. 25), не пользуется защитой тогда, когда он осуществляет свои военные функции. Подобным же образом врач, находящийся под защитой Конвенций, не может пользоваться этой защитой для получения коммерческой выгоды.

Медицинский персонал должен воздерживаться от каких бы то ни было враждебных действий. Медицинский персонал находится под защитой, потому что он обязан соблюдать нейтралитет в вооруженном конфликте, в ходе которого он занимается оказанием помощи. Если медицинский персонал перестает быть нейтральным, он теряет право на защиту. «Нейтралитет» в данном случае означает требование к медицинскому персоналу воздерживаться от каких бы то ни было враждебных действий или, в более широком смысле, от любого вмешательства в военные действия. Именно на этом условии ему предоставляется особая защита.

Медицинскому персоналу разрешено иметь только личное оружие и использовать его только для самообороны и защиты своих раненых и больных.

Если принимать во внимание только гуманную миссию, возложенную на членов медицинского персонала, и ту защиту, которой они пользуются в соответствии со своим нейтральным статусом, то предположение, что они могут быть вооружены, кажется странным.

Мы, однако, должны учитывать те непредвиденные обстоятельства, в которых может оказаться медицинский персонал, работающий в зоне международного или немеждународного вооруженного конфликта. Такой конфликт зачастую порождает состояние хаоса, которое само по себе способствует совершению актов насилия, например, изнасилований, грабежей или разбойных нападений. Совершенно необходимо защищать раненых и больных от действий такого рода. Кроме того, раненые солдаты далеко не всегда бывают совершенно беспомощны, а это вызывает потребность поддерживать порядок среди раненых и во всех медицинских учреждениях. Главным образом по этим двум причинам государства не исключают полностью возможность для медицинского персонала иметь оружие. В действительности международное гуманитарное право, не разрешая этого в прямой форме, молчаливо позволяет медицинскому персоналу иметь оружие. Вместе с тем медицинский персонал может иметь только личное стрелковое оружие и использовать его исключительно в целях, указанных выше. Если бы медицинский персонал попытался силой оружия воспрепятствовать наступательным операциям, он потерял бы свой «нейтралитет» в конфликте и, соответственно, право на защиту, исключая, разумеется, те случаи, когда противник умышленно пытается убить раненых, больных или членов медицинского персонала.

Медицинский персонал должен располагать опознавательными знаками и документами. С тех пор как были приняты Протоколы 1977 года, особое значение придается тому, чтобы приложение и отличительный знак был ясно виден издалека. Все члены медицинского персонала, которые пользуются защитой, на оккупированных территориях или территориях, где идут или могут идти бои, должны носить как можно более ясно видимый отличительный знак (знак красного креста или гражданской обороны). Кроме того, они должны иметь удостоверения личности, требования к которым изложены в статье 1 Приложения 1 Протокола I.

В любом случае знак или знаки должны быть как можно более ясно различимы, ведь именно в этом залог их действенности. Нет никаких препятствий для подготовки еще в мирное время средств опознавания медицинского персонала. Напротив, такая подготовка желательна, поскольку изготавливать их наспех достаточно трудно.

Медицинский персонал, совершающий нарушения международного гуманитарного права, подлежит наказанию.

Все нарушения норм международного гуманитарного права представляют собой несоблюдение этого права, и государства-участники Конвенций обязаны пресекать эти нарушения. Порядок такого пресечения международным гуманитарным правом конкретно не определен. Как правило, санкции за нарушение наиболее важных норм международного гуманитарного права предусматриваются внутренним уголовным законодательством. Международное гуманитарное право определяет ряд нарушений своих норм как серьезные нарушения. В этих случаях международное гуманитарное право требует не только пресечения этих нарушений, но и уголовного наказания виновных. Вместе с тем вид и мера наказания определяются внутригосударственными законодательными органами. Более того, серьезные нарушения официально считаются военными преступлениями и, соответственно, подлежат уголовному преследованию независимо от времени (т. е. на них не распространяется срок давности) и места совершения (универсальная юрисдикционная компетенция). Рассмотрим нарушения, которые, будучи совершены медицинским персоналом во время выполнения им своих задач, являются серьезными нарушениями международного гуманитарного права, если они направлены против лиц или объектов, находящихся под защитой этого права.

К таким нарушениям относятся:

· умышленное убийство;

· пытки или бесчеловечное обращение, включая биологические эксперименты либо иные медицинские или научные опыты;

· умышленное причинение больших страданий или серьезного ущерба здоровью или личности;

· любое преднамеренное действие или бездействие, которое серьезно угрожает физическому или психическому состоянию этих лиц. В этой связи необходимо отметить, что сдача крови для переливания или кожи для пересадки разрешаются только с согласия донора, которое получено без какого-либо принуждения, и притом только в лечебных целях. Записи о сдаче крови для переливания или кожи для пересадки фиксируются в медицинском журнале;

· вероломное использование отличительной эмблемы красного креста или красного полумесяца, либо другого признанного отличительного знака или сигнала, повлекшее смерть или серьезный ущерб физическому состоянию или здоровью. Каждому из государств-участников Женевских конвенций (и Дополнительных протоколов) вменяется в обязанность разыскать лиц, совершивших или приказавших совершить такие нарушения и применить к ним санкции за нарушение норм международного гуманитарного права предусмотренные внутренним уголовным законодательством государства и нормами международного гуманитарного права.

Источники и литература

1. Сайт «ICRC - International Humanitarian Lo-Treaties&Documents» (www.icrc.org/ihl.nsf).

2. Д.Дуэ. Господство в воздухе. АСТ. Terra Fantastica. Санкт-Петербург. 2003г.

3. Наставление по международному гуманитарному праву для Вооружённых Сил Российской Федерации (проект). 2001г.

4. Резолюция Пятьдесят пятой сессии Всемирной ассамблеи здравоохранения от 18 мая 2002 года № WHA 55.13.

5. «Правила на время вооружённых конфликтов». Приняты 10-ой Всемирной Медицинской Ассамблеей, Гавана, Куба, октябрь 1956, отредактированы 11-ой Всемирной Медицинской Ассамблеей, Стамбул, Турция, октябрь 1957, дополнены 35-ой Всемирной Медицинской Ассамблеей, Венеция, Италия, октябрь 1983.

Размещено на Allbest.ru

...

Подобные документы

Психологические знания в работе медицинских сестёр и младшего персонала. Психологический уход за больными в офтальмохирургическом отделении. Принципы работы среднего медицинского персонала. Создание оптимальной атмосферы пребывания пациента в отделениях.

презентация , добавлен 23.07.2014


Система инфекционного контроля и инфекционной безопасности пациентов и медицинского персонала. Качественные и количественные показатели работы за год, повышение квалификации. Методы, средства гигиенического воспитания в охране здоровья населения.

контрольная работа , добавлен 03.06.2011


Состав медицинского персонала лечебно-профилактических учреждений. Уровень заболеваемости острыми и хроническими инфекциями медицинских работников. Риск инфицирования медицинского персонала. Стандартная иммунизация медработников против инфекции ВГВ.

презентация , добавлен 25.05.2014


Общие требования к условиям труда медицинского персонала. Требования к зданиям и сооружениям; к внутренней отделке помещения; к водоснабжению и канализации; к отоплению, вентиляции, микроклимату и воздушной среде помещений; к освещению и инвентарю.

реферат , добавлен 28.09.2011


Понятие и критерии оценки уровня здоровья населения, показатели и факторы, влияющие на него. Понятие и главные функции поликлиники, принципы ее формирования и принципы работы. Организация работы среднего медицинского персонала поликлиники для взрослых.

контрольная работа , добавлен 06.11.2014


Средства, используемые для гигиены рук медицинского персонала: дезинфектанты, антисептики, стерилянты, химиотерапевтические средства, антибиотики, очищающие средства и консерванты. Возможные негативные последствия обработки рук и их профилактика.

курсовая работа , добавлен 31.03.2013


Боксы как помещения для изоляции больных с инфекционными заболеваниями. Профилактика госпитальных инфекций. Санитарно-гигиеническое состояние палат и других помещений инфекционной больницы. Бокс системы Мельцера, правила работы медицинского персонала.

презентация , добавлен 03.02.2016


Роль среднего медицинского персонала в организации медицинского страхования. Профессиональные предпочтения представителей сестринского дела в организации медицинского страхования. Медицинское страхование в Ульяновской области: состояние и перспективы.

дипломная работа , добавлен 30.10.2008


Исследование основ медицинской этики. Принципы поведения медицинского персонала, направленные на максимальное повышение полезности лечения и устранение вредных последствий медицинской работы. Хирургическая этика и деонтология. Общие обязанности врача.

презентация , добавлен 28.02.2016


Индивидуально-психологические особенности проявления эмоций. Функции эмоций, реактивная, личностная тревожность. Исследование уровня личностной и реактивной тревожности доноров. Исследование присутствия профессионального выгорания медицинского персонала.